То, что лежит между молчанием и словом — особое пространство, сконцентрированное до пульсирующей космической точки. Здесь происходит то, что зовется обмиранием, оцепенением, бредом… К этому месту относятся оговорки, опечатки, слова, стремящиеся прорваться наружу и рыба, шевелящая ртом, не произносящая ни звука, голоса в голове и язык немых… Здесь язык может выступать чем-то дополнительным к абсолютному безмолвию. Здесь возможно кричать шепотом. Здесь «слова трепещут на кончике языка, но обнаружить их невозможно, ибо они родились не там» (П. Киньяр «Ладья Харона»). Или «слово-конца-всего вертится на языке, но остается непроизносимым… » (Рене Домаль)
Слово, сказанное невзначай приобретает вдруг что- то каббалистическое. Тяжелое и скорое.
Г.Бёлль ”Поезд пришел вовремя”
Литературные практики по выявлению этого блуждающего логоса — в произведениях Платонова, которые по словам Валерия Вьюгина представляют собой «обмирание — шаг в ничто и обратно». (В.Вьюгин. «А.Платонов: поэтика загадки»), у Ж.Батая, сталкивающего чистое безмолвие и нечистое слово… Возможно, что ходящая с повязкой на глазах Кэти Акер, ходящая так, потому что ее ранил сон, тоже принадлежит к этой литературной традиции.
Литературные практики для экспериментов в точке-вот-вот-немоты необязательны. Вы отгораживаетесь от говорящего звукоизолирующим стеклом, покупаете аквариум и наблюдаете за рыбами, подселяете к рыбам черепаху Семена, часами крутитесь возле огромного зеркала, пытаясь понять — зеркало дублирует только ваше отражение или еще и звук… Или, если вы владеете тайными знаниями, подобными тем знаниям, которыми владел Герберт Реймский (Сильвестр II), у себя на даче создаете огромную медную голову — Терафим, которая начинает пугать родственников и соседей своими провидческими ответами. Да/Нет
Пример нахождения текста между молчанием и произнесенной речью — колдовские дела пылающей Европы, которые исследовательница К. Гинзбург характеризует как «монологичные», подразумевая под этим, что ответы обвиняемых… были только эхом допросов инквизиторов. Немые протоколы допросов всех спецслужб мира — особый литературный стиль.
Есть такая тишина и такое безмолвие, которые удваивают любой звук и всякое произнесенное слово, существуют абсолютно чистые страницы, включенные писателями в свои романы, как существуют «белые пятна» на картах и молчаливые свидания двух, где тишина — говорит, а тела являются эхом непроизносимого.
Откроешь рот и убьешь то, что внутри. Разговор — это убийство альф, бет, гамм…
Речь рождается из насилия над буквицей соответственно формуле: Речь = хлыст + буква, «между-речию» соответствует Хлыст — безгласие, порожденное видом орудия наказания или «речь, лишенная букв». Хлыст (между молчанием и речью) = речь — буква.
Антуан Володин (Лутц Бассман), говоря о терминах, касающихся характеристики голосов и, как раз, описывая пыточные машины — механические плети (хлысты), кочующие из романа в роман вместе с хором, имел ввиду именно это состояние — между молчанием и словом. Это — немой голос, контр-голос, мертвый голос и пр.
Ю. Кристева — исследователь языка, сама находившаяся в меж-язычном пространстве — между Болгарией и Францией, однажды отметила, что для племени догонов (племя, не относящееся ни к Болгарии, ни к Франции!) научиться говорить — означало научиться указывать посредством начертаний… Между молчанием и до звука голоса она находит указующий жест.
Когда же оказывается, что нельзя что-то высказать «одним словом», то высказывают «одним звуком». У-у-у… или Ы-ы-ы…!!! Урчание персонажей Мамлеева, замазанные революционные лозунги, говорящее пузо, механическая голова Сильвестра II и говорящие головы Магомета, кома и паралич — явления одного порядка.
Очень нелегко удерживать равновесие этого меж-состояния, есть риск скатиться в болтовню или замкнуться в молчании, можно отдалиться от литературы к химии — к судьбе нестабильных элементов…
Такой непрочный мир, где речь еще не родилась, но смысл ее уже понятен…
часть первая «Пишите письма молоком»
