Сигоний … утверждает, что, по его мнению, фидикулы — это ремни или ленты, которыми члены приговорённых привязывались к деревянному коню, и что говорить о преступниках, мол, преступники были наказаны фидикулами – то же самое, что сказать они были прикованы этими ремнями к коню, а затем все суставы, скрепляющие кости были растянуты и разорваны в самых невообразимых страданиях. Так выглядит его описание: «Фидикулы – это приспособление из двух ремней, уходящих в стороны деревянных брусков, при помощи которых, как говорят, либо дознавались до истины, либо в мучениях разрывались верёвками сухожилия».

Но если довериться описанию из «Римского мартиролога» от 11 февраля и другим надёжным и заслуживающим доверия источникам, то они свидетельствуют, и это совершенно ясно, что вышеприведённый автор, без сомнения, заблуждался. Разумеется, благодарный читатель должен одобрить все эти необходимые повторения. Перейдём к этому способу.

Св. Исидор, например, недвусмысленно заявлял в последней главе пятой книги «Этимологий», что фидикулы были вовсе не ремнями, а скорее железными когтями или крюками, которыми раздирали плоть приговорённых к пытке: «Эти когти взрезали [плоть]; это и есть фидикулы, которыми терзали на коне, добиваясь правды».

Таким образом, фидикулы, также как и когти, вгрызаясь в плоть, разрывали бока жертвы, повешенной на коне, и использовались эти когти таким же образом, что и фидикулы: чтобы узнать чистую правду. Для этого бока разрывались как самими когтями, так и так называемыми фидикулами, используемыми очень похожим способом, причиняя страдания этим орудием пытки. Орудие пытки называется «фидикула», его захватчики ощутили на своих шкурах у Аммиана, где их тела были ими нещадно разодраны.

С этим согласуется сказанное Пруденцием в Гимне о мученике св. Романе, где он говорит о фидикулах как о виде когтей или крюков. Такие слова, как рассказывает Пруденций, произносит Асклепиад, обращаясь к судье:

Пусть палач нанесёт удар туда,
Где движутся губы, и поразит его ударом в челюсть
И изрежет его ножами и железными когтями?
Чтобы вырвать слова те из уст его.

То, что слово fidiculae, указанное Асклепиадом, обозначает когти, становится ясным из приводимого Пруденцием немного ниже:

Жестокий ликтор, подчиняясь приказу судьи,
Пометил щёки его письменами железных когтей;
Нещадно лицо его кровавые колёса бороздили.
Разлетались повсюду клочки кожи вместе с бородой,
И подбородок разорвали, и каждую черту лица его обезобразили.

Такое описание этого способа пытки даёт Аммиан: «Привязанный к коню повешенный истязался свинцовыми когтями и плетьми». Вместе с тем, после вышеуказанного он и далее утверждает о терзании и разрывании плоти посредством фидикул. В таком же ключе приводят описание фидикул Иосиф Флавий в пятой книге о маккавеях, Сенека в «О гневе», Валерий Максим, Квинтилиан и другие, но ничего не объясняют в подробностях. Можно привести цитаты из Иосифа Флавия, Валерия Максима и Квинтилиана о фидикулах, или когтях, но ничего большего мы не узнаем.

С другой стороны, историк Светоний в «Жизни двенадцати цезарей», кажется, противоречит вышеприведённому взгляду в этом отрывке из биографии Тиберия, говоря о фидикулах как об отдельном виде наказания: «Он придумал ещё и такой способ наказания: после того как он предательски довёл жертв до состояния глубокого опьянения, самолично связал их, и так обоих предал мучениям, и при помощи жил им разорвали мочевые пузыри».

Не ставя под сомнение авторитет Светония, следует признать, что описанные нами различные представления об их использовании отличаются от описания фидикул в житиях мучеников и других приводимых примерах.

Однако, что касается приведённых выше иных способов пытки, сопутствующих разрыванию обвинённого на деревянном коне, следует отметить, наши предки довольно часто растягивали людей на коне, а затем разрывали их члены при помощи фидикул и железных когтей, прижигали тела калёными железными пластинами и тому подобное. На это можно наткнуться в многочисленных собраниях деяний мучеников и, особенно, в Письме к Донату св. Киприана, где он пишет: «Там были копьё и меч, и палачи в полной готовности стояли рядом, были железный коготь что кромсает и раздирает бока, и конь что разрывает суставы, и пламя, которым обжигают. Сколько способов истязаний для одного несчастного человеческого тела». И в другом месте: «Но вскоре жестокосердный судья со свирепым видом поднялся вновь, и жертва, уже измученная болью, ещё раз претерпела избиение плетьми, дубинами, разрывание на коне, истязание железным когтем и обжигание пламенем».

То же пишет св. Августин в Письме к Марцеллину: «С каких пор, спросил я, борьба за веру стала приравниваться к самым гнусным преступлениям? К чему разрывать члены на коне, раздирать железными когтями и обжигать огнём? Разве вам мало избиения плетьми?»

Кроме того, Цицерон в речи «Против Верреса» пишет: «Но что будет говорить, когда в ход пойдут огонь и раскалённые пластины, и положимся на иные орудия пытки?» А в «Филиппиках»: «Перед твоими глазами предстали оковы и плети, конь, палач и неумолимый мучитель Самарий».

Подобное пишет Сенека в «О гневе»: «И все его инструменты жестокости обернулись против него, его кони и железные крюки, его оковы и кресты, его кандалы, и костры, и крюки, что раздирали в клочья тела, пришли за ним с арены».

А так пишет Аммиан Марцеллин: «Конь ожидал разрывания тела, палач заточил свои когти и подготовил орудия пытки».

Осталось только привести несколько отрывков из гимнов Пруденция, отображающих ту же точку зрения. Из Песни о мученике св. Викентии:


Лишите меня веры, если сможете.
Пытки, клещи и крюки,
Раскалённые пластины.
И самих вас настигнет кара за то,
Что, забавляясь, умерщвляли христиан.

И немного позже о том же самом:


Все сии борцы Божии
Будут хлопать в свои окровавленные ладони,
Ибо не проникнут глубже
Во плоть их крюки.

И в Песне о мученике св. Романе:


Любовь в венце мученичества
Одолеет искусство ликторов.
Свободно они [мученики] принимают муки двойных крюков.

И снова:

Не так остры крюки, разрывающие бока
Как боль от [своих] яростных ударов,
Не так жестоки жар пластин и раны на коже,
Как жар и желчь, растекающиеся по венам.

Из этих отрывков становится совершенно понятно, что признанная нами точка зрения относительно коня верна. Это было механическое орудие, сооружённое из деревянных брусьев и внешне похожее на настоящего коня. Сигоний же ошибается, когда являет его нам просто особым видом виселицы. Как мог поэт Помпоний, цитируемый выше, сказать, о наказуемых, что они «скакали на лошади», и как мог Цицерон использовать эти слова в таком контексте? Или как мог Аммиан Марцеллин описывать людей, растягиваемых на коне и описывать, что затем верёвки, которыми они были привязаны, ослаблялись, и те падали вниз с телами согнутыми пополам, а не с вытянутыми прямо?

Сейчас же нам следует рассмотреть доводы Сигония и разобрать имеющиеся в них противоречия. Его первое доказательство взято из книги пятой, главы первой «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, где тот упоминает коня, включая тот вид деревянной виселицы, который по большей части и использовался. Вот его слова: «Но когда эти жестокие и деспотические способы пытки, которые использовались для причинения страданий достойным Самого Христа мученикам, казалось, были напрасны, то Дьявол придумывал для них всё новые и новые орудия. Поэтому их бросали в темницы и безжалостно оставляли в тёмных и мрачных местах, полных ужасов, в то же время иногда они намертво заковывались в колодки, буквально разрывающими тела их на части, и проделывали это даже несколько раз, вновь и вновь, заключая тело его в четыре или пять отверстий колодок».

Представляя таким образом коня, Сигоний добавляет, что это был деревянный подмосток, на котором растягивались тела преступников. Другие его отрывки основываются на «Церковной истории» Созомена, где, говоря о Бусирисе, христианине из города Анкира в Галатии, который был распят за свою веру во фригийском городе Миросе при императоре Юлиане Отступнике, он пишет: «Так, когда они заковали его в колодки для пытки, он приказал поднять его в воздух». И далее: «Среди христиан, которые были брошены под стражу, он выбрал первого попавшегося юношу по имени Феодор и сковал его колодками для наказаний, которые стали обыденными – его долго разрывали железными когтями».

Подобным образом говорит о мученике Пруденций:

Услышьте же! Я громко кричу и говорю,
Звучит голос мой с высокого помоста.

А вот что он указывает причиной, по которой слова эти были произнесены:

Кровожадные солдаты обоюдоострым мечом взрезали раны
На боках повешенных здесь…

Это те две важные цитаты, с которыми согласуется мнение Сидония и других, приведённых им авторов и которые нам предстоит сейчас опровергнуть. Нам ясно, что Сидоний ошибался, говоря с одной стороны о деревянном коне, а с другой о деревянном подмостке как об идентичных орудиях пытки, а также говоря о тяжёлых колодках, в которых заковывались ноги осуждённого или все четыре или пять его членов, вызывая в ходе истязания постоянную нестерпимую боль.

Кроме того, следует отметить, что само слово «подмосток» имеет ещё и другое значение, более редкое, но иногда всё же употребляемое, а именно, длинные и большие колодки, в которые помещались рабы, когда их выставляли на продажу. Это слово также использовалось для обозначения рамы или решётки, на которой умирали св. Лаврентий и другие мученики. В песне Пруденция о св. Лаврентии поётся:

Пока полуденный зной
Обжигал один бок,
Обращаясь к судье с подмостка,
Мученики говорили храбро и кратко:
«Переверните тела, пощадите,
Одна сторона обгорела довольно».

Но очевидно, что подлинное и основное значение слова «подмосток» означает платформу, поднимающую людей в воздух, чтобы их страдания были лучше видны. В понимании Сидония две эти вещи путаются, он полагает, что они являются одним и тем же.


Это слово использовалось ещё и для обозначения рода кандалов или оков, в которые заключались ноги приговорённых к разрыванию на части и обозначающее всё время этого истязания. Ясно, что это орудие никак не может отождествляться с деревянным конём, и на то есть ряд причин. Во-первых, потому что в ходе этой пытки тела не растягивались в длину, а изгибались, указание на что мы обнаруживаем у Сенеки в «Нравственных письмах к Луцилию» (
LXVII

Во-вторых, понятно, что это наказание применялось исключительно в тюремных застенках, в то время как рассматриваемый нами конь по бесчисленным свидетельствам в деяниях мучеников, наоборот, по большей части использовался за пределами тюрем, главным образом в публичных местах. В третьих, у коня было не только «тело», но и «ноги», на которых жертва разрывалась и растягивалась, и раздиралась железными крючьями. С другой стороны, при растягивании на столбах к ним привязывались только ноги. Всего этого достаточно чтобы показать: оковы и кандалы – это понятия, совершенно отличные от деревянного коня.

Антонио Галлонио «О страданиях святых христианских мучеников», глава «Фидикулы», chaosss/press [2019]

О страданиях христовых мучеников Галлонио