Утром автору жутко хочется грешить – «не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст». Но Господь ценит автора, поэтому автор закидывает ногу за голову, открывает окно и садится курить на край подоконника. Раньше на нём плясали, изливались на головы прохожим, грозили шведу, жидо-саксу и англо-масону, а теперь на его краю сидит автор, почёсывая пяткой затылок. Нет, не думайте, что всё это из праздности: автор старательно заколдовал убранство своей комнаты – зажёг благовония, включил мантры, повесил на стену картину Кирилла Гаршина, выкинул на помойку шторы, покрасил в чёрный цвет душ, оторвал плитку с кухни, разбил бутылку об пол, приклеил над кроватью плакат «Боров», который ему подарил Великий Поэт. Признаться честно, Великий Поэт с подозрением смотрит на метафизические буйства автора, но и автор щурится в сторону его мертвенной лирики. Явное противоречие не стоит подавлять, надо лишь прибавить оборотов в цикле безумств чистого разума.
Чем автор и занимается, старательно выпуская на волю засидевшихся под кожей стрекоз – малые части его поэтики. Но это лишь подготовка, наивное начало большой полифонической операции по скручиванию тел и голосов, итогом которой должна выступать теургия Хаоса – всё должно стремиться именно к этому. Автор договорился со своими двуногими текстами – пришлось несколько суток плодить их безногих братьев, убрать ногу от затылка, даже слезть с подоконника, чтобы тексты не слишком сильно протестовали. Затем были найдены стол, зрители, подобраны книги, найдены художники и раздета девушка. Вот что из этого вышло: