Неисследованная никем герметическая связь оккультных практик и «дедовщины» в армии СССР впервые была озвучена в поэме Андреаса Часовски «Гармония». Сочинение было отклонено многими редакциями и долгое время пролежало под алтарём Храма в Сочельниках. Листки, обнаруженные экспедицией «чёрных археологов», были изрядно подпорчены слезами прихожан и мёдом. В данный момент удалось восстановить небольшой отрывок:
…втащили в окно — зацепилась платьем
За подоконник — выкрашен был недавно
Занозы остались. Как мальчик из пяточки тянет
Цепкие. Как мальчуковые прикосновенья
Колкие. И оставляющие недолгие неуютные воспоминания.
Затащили. В шесть рук. Будто восточный божок.
Схватил в свой колодезь. На второй-то этаж.
Мы — «духи» — смотрели издалека. Слюни глотали
«Деды» ее раздевали… смотрели… немела рука
И вторая рука не знала в чем дело. Так надо
Восточный божок разлепился и снова скопился в одно
Он — многорук и многоножен. И многочлен
Смех ее был уж не так смешон
Самой ей уже не смеялось, а только хрипела
Когда ко кресту подвели «черпаки» одного из «духов»,
уже никто не смеялся
Но были азартны и хотелось чего-то еще —
Больше, чем просто разврат и анальные игры солдат.
Потно и грязно и липко. Шипела она
Шипели и злились «деды»
На гражданке будут людьми —
Сейчас — генералы оккультного мира!
На гражданке обзаведутся детьми станут копить на квартиры
Им будет уже не до Рима
Не до похабств. Богатства другие. И нравы
Запомнилось: кто-то поджог простыню
Кто-то чадил, раздувая гарь, чтоб укрыться
во тьме
Бились. И задыхались. Злобно смеялись «деды»
Головы лысые. Ноги худые. Боялись.
Ужас бродил по казарме
Стучал котелком
Блевали. Душили кого-то струной.
Она распласталась над нами
Закрыв потолок. Крестом возносилась
Как надувная японская кукла
На построении утром — такие все молодцы
Такие все ровные ладные
Как золотые зубы Богоматери
Как не было ночи без сна
Как не было креста на стене
Распятого «духа», шила в боку,
Пожара, удара в затылок, игр содомитов,
Блудливых огней и соплей кровавых
Даже простынь не липнет. Все выглажено
Ходит на хоз.дворе она, будит мысли
солдат об
изнасилованиях,
богах, что приходят, когда все мокро и дымно
и уже ползет от одного солдафонского зада к другому
— Что за бога пригвоздили к стене, вы, блажные? —
так распалялся майор пред сотней бритых голов.
Его крепкий майорский клинок бил по глазам, выпирал из лампас.
— Кто этот славный божок?
— Откуда был призван?
— Какие бока у него наливные! Как у бычка молодого!
— Как славно стоял бы сейчас он в строю!
— Иль был бы убит — лежал бы на поле войны, возможно, изранен…
А за майорской спиной мелькала блудливая бабочка, лишенная памяти,
не замечая раздутых майорских жабр
придет она следующей ночью, и еще один —
самый красивый «дух» будет прибит к кресту,
а содомиты — солдаты, стоящие «на часах»,
будут по-рачьи ползать — до самой зари, в самом чаду,
от каждого будет вонять скотом, поросёнком, собакой
так ночь окунется в зарю,
а затем — построение, майор и в столовой — компот,
бег, отжиманья, как бы случайные ласки
мужчин в коридорах, стрельба холостыми, бросание гранаты…
ночью в окна вторых этажей втянут созвездие Девы
и деву шесть рук
здоровых мужей, чтоб куклой японской —
крестом висеть
над солдафонским телом
2.
Кто это? — «Деды» — пердуны?
«Деды» — жополизы, любители струй желтоватых,
пьющие чай из прокладок «техничек»?
«Деды» — пердуны, содомляне,
чтящие Ключ Большой Соломона, свои же «ключи»,
сующие меж всех щелей, цепляющие
солдафона любого, грубыми лапами,
не отмывшихся от солдафонских соплей.
«Деды» — потаскушки….