Кто там писал про какие-то платки, расшитые пионами, о сумасбродных песнях, в которых тоска иного берега Дона, о медоносных кувшинках над утопленницами и щедрых пирогах на праздничных столах в смоляных избах? Несколько сот лет и миллионы рядов букв — от наших породистых писателей (и не только наших) о стране, реальность которой довольно зыбка.
Стремление напялить лапотки, да завернуть в саженный платок раскрашенную куклу, завернуть вместе с коромыслом, да выставить в прорубленном оконце книжной лавки — дескать, вот и вся Россия. Нет вам другой и не будет больше!
А что, если песня группы «Альфа», так выбивающаяся из всего ее творчества — «Здравствуй, Девушка-Ночь» — о России? Что, если мы пропустили что-то важное, содержащееся в этом послании? Что, если в поисках «особого пути» и патриотизма мы искали вовсе не там?
В обгорелом поле стоят кривые телеграфные столбы и стоят они криво и глупо. Дорога через поле — в Эммаус, на горизонте — полуснежная мгла, будто между миром живых и миром мертвых, — вот-вот явятся черные князья — на сватовство и на погибель.
Идет по дороге — через обгорелое поле — черный куколь, дева-тьма. Не дышит. Спешить некуда — идет неспешно, топчет жука и всякую полевую плоть, что оказалась способна выжить после пожара. Зола, пыль и пепел, прах и железные опилки. Печальные бури ершат горизонты, метят грозовыми столбами границы дозволенного. Но не будет дождя, не пройдет человек по пашне, не всковырнет землю. В щелоке не рождается жизнь.
Идет по дороге. Бровью не поведет, не склонится перед храмом, не отведет глаз от солнца. Храмы пожухли как осенние листы, истлели изнутри как склепы, солнечный треугольный глаз полузакрыт и смотрит он за горизонт — пора ему на покой.
Дева ли? Иль жена чья? Не похоже, что отбилась от родни, да и мужского семени не ищет. Где-то залаял пёс и задохнулся, скрипнули ворота на ветру, переломился подточенный и сухой камыш. Загорелась звезда — шаг, и еще шаг — еще одна звезда. Понимает ли сама, что каждое ее движение — чернит небо, отчего становятся видны холодные колючие звезды? Идет ли с целью или подобно пугалу бродяжничает, оставляя за собой шлейф запахов из сухих трав и битума? Уже не понять… Уже не вернуть… Уже не спасти!
Когда-то полынь казалось душистой и вечера на хуторах под звездами были уютны и тревожили нутро чем-то искренним и обязательно счастливым. Времена эти только в книжках и существовали, писаки очень грамотные выдумали ее, заляпали осенней охрой, да салатной весенней дымкой, покропили из родника и скорей продавать ее на базарах! Ай, смотри, человек хороший, — какая красавица! — румяна, да здоровенька! — бери покупай — хочешь в жены, хочешь в горничные. Да и в царицы пойдет! — вот и корона за пятьдесят рубликов! Покупай- налетай!
Немая, будто бездны сглотнула, тихой, но настойчивой поступью, куда глаза глядят (куда?) шарится, растрепаны волосы, в них — вороненок ни жив, ни мертв — затаился. Вышла рано, да только рассвета не видела — сразу во тьму ступила, дойдет к вечеру, а света так и не увидит. Ладонями пепел сеяла — не очистить, в груди — облако темное — клубится сухой испариной, одежда — из тумана да ворса. За пояском — серп. И была бы жатва, да бесплодна окрестность. Серп — не для жатвы, а для жертвы!
Выходишь на двор — смотришь в поле — движется мгла во тьме. Переливается всеми оттенками ночи. Не рожденный ребенок? Мертвая мать? Девушка?
Эта девушка — Россия. И Россия — это ночь. Ну, здравствуй…
Здравствуй, Девушка-Ночь, все сгорают надежды
Уже не вернуть, уже не начать, уже не найти
Здравствуй, Девушка — Ночь, все не станет как прежде
Но я не могу, но я не могу, просто встать и уйти.
гр. Альфа «Здравствуй, Девушка- Ночь!»