На тайной вечере тоталитарной секты «Краденый хлебъ» Хитро-Христо Рождественской Епархии братии был явлен Дух Божий, размером с трех-копеечную монету. Отцы небесные поперелопались от такого известия!
Старый потягивал свою дудку. Оглашенная радость переполняла присутствующих, какими-то невыносимо бодрыми горизонтами, окаймляя суетную жизнь братии. Сердце старого билось немного быстрее, за все эти годы сердце не научилось сдерживать эмоций преподобного. Давно уже хотелось старому принять самое горячее участие в плохой жизни его прихода. Приход был самый квелый — нищета и оборвань. Духу никак не уместиться в хилых грудных клетках прихожан. Настоятель же изредка пытался вбить огромным кулачищем благодать, прикладывая его с небольшим усилием и метя прям в грудину. Многие падали…
На причастии ребенок задал вопрос о сути причастия, ответ прозвучал так:
— Кому и труп — еда
Нечеловеческие яйца проявились в дымке зловоний аккурат перед завершением мессы. Стоило только пропеть последнюю строку из «не злобен я до время Твоего», как сначала преподобный, а затем уж и пара дьяконисс с хора скосили глаза в прихожую. Размером с голову человеческого детеныша лежало одно яйцо, а рядом и другое. Оба были как бы горячи. И хоть пролежали они там от силы четверть часа — пока завершающая проповедь, пока храм очистили от нищебродов — все уже были уверены в чудесных свойствах этих благотворных яиц. В епархии проявилось чудо!
А что значит чудо? Это и начало новой жизни для общины, и новая надежа на спасение, а для многих и новое подтверждение духоизбранности. Значит к выходным заработает мельница епархиальная — пышки сами собой напекутся, оладья, принесет мужик медок, а животинница — сметану, зайдут купцы — оставят ладан, да шелковых подрясников… Размечтался отче, заходил по келье туда-сюда.
Преподобный отец Алан Кулий всякий раз, испуская газы, приговаривал: «Старый треснул!» Хитро щурился в сторону молодых прихожанок, оставшихся после службы помочь святейшему в приготовлениях к ужину и ко сну…
Аминь