Театр гиньоль Романа Ряженова
Глядя на чистую сферу времени, когда труп товарища, пока он существует, беспрерывно совершает свой единственный полет, я убедился в непрочности еще одного, иного времени, способного повторяться, мягкого и теплого, как темя младенца.
Кэндзабуро Оэ «Футбол 1860 года»
1.
Украсилась рождественская ель,
Как висельники шарики цветные
Укрылись за гирляндами, и лишь
Светило равнодушное над ними.
Пустует колыбель: исчез малыш.
Ты слышишь, как призывно поёт ветер
О вечной жизни и о вечном лете,
Влетая из открытого окна.
А после — ничего, лишь тишина,
Что вобрала в себя иные звуки.
Благие пожелания и руки,
Что в поцелуях встретились стекла.
2.
Обыденность накинулась на душу,
Упала снегом изобилия с крыш.
Засыпала, и своим весом в сушу,
Вжимала пока в нём ты мирно спишь.
Порою сверху воробьи садились,
И щебетали что-то на своём.
От песнопений слезы появились,
Попадали — образовав проём.
Но сей проём уже безынтересен,
Глаза ослепли от сияния тьмы.
Не той мифологической из песен,
А той что есть приданное толпы.
Давно не слышно шума реки мира,
Несущей в неизвестность из ничто.
На суше реет знамя псевдопира,
Всё продаётся только всё не то.
Порой бывает сносит буйный ветер,
Летящий из далеких южных стран.
Но уши слышат только шёпот сплетен,
Что ползают как черви по устам.
Размеренность — апофеоз порядка,
Пускай привычка, но за днём есть ночь.
И всё так лаконично, всё так гладко,
Настолько что давно уже невмочь.
Но так пугает ужас потрясений,
Изнеженный и бесхребетный плод,
Что древом вскормлен был увеселений,
И вместо сердца сладостно гниёт.
Ты его вырвал и утратил чувства,
Лицо лишь маска из театра Но.
В твоей душе увы отныне пусто,
Но пустота уже не ничего.
3.
Представь: вы умерли, идя в киоск за хлебом,
До этого окончив универ,
Найдя работу, свой приют под небом,
Гармонию среди мещанских сфер.
Вы умерли, а что-то изменилось?
Ваш труп, прощаясь, все целуют в лоб.
Но ваша смерть ведь для кого-то милость:
Заплатят тем, что опускали гроб.
И от такой работы берёт голод,
Они домой приедут — крошки нет.
Пойдут за хлебом, через зимний холод,
Как до того ходили много лет.
Вы умерли, но что с того? Едва ли,
Помимо лёгкой грусти в краткий миг,
Меж дел на комфортабельном диване
Вас кто-то вспомнит между хах и хих.
А вы мертвы, вам никакого дела
До этого всего давно уж нет.
Гниение порядком вас подъело,
И лишь в киоске также горит свет.
4.
Под кожным покровом идут механизмы,
В их слаженный ход бьёт скопление чувств.
Металл норовят окислить катаклизмы,
Иных, не знакомых машине, искусств.
Нет места среди шестерёнок — морали:
Не убий, не кради — не понятен запрос.
Не выбито слов на скрижали из стали:
Всё медленно-верно идёт на износ.
О эмпатии автоматона нет данных,
Его пустой глаз поразил нервный тик.
На кожном покрове открылись все раны,
Но так не бывает, рассудок — в тупик.
И что теперь будет с чудовищем этим,
Не полностью мёртв и не полностью жив?
Искусственный он, но от близости смерти
Коленки играют знакомый мотив.
Пусть живо творенье, но не шевельнуться.
Машина — сломалась, машину — в утиль.
Ей так бы хотелось хоть раз улыбнуться —
Отвертка вонзилась. Конец. Вечный штиль.
5.
Идёт по улице — ходячее страдание,
Идет сутулится, укрывшись под плащом.
Хотел он прикурить — огня не дали вы,
Поглощенные теплом своих истом.
Не бросив никакого обвинения,
Он медленно ушёл в соседний двор.
Ему хотелось одного — забвения,
Не покурить, но всё ж не приговор.
Остановился, ó столб оперевшись он,
Побледневший в ярком свете фонаря.
Когда-то, вспомнил он, на месте том
«Была зачата жизнь никчёмная моя».
Кричала девушка — под телом пьяницы,
Звала о помощи, но только тишина
В ответ на крики все — навечно в памяти
Тот тёплый свет, что доносился из окна.
6.
Утопия приносит паранойю
И мысли о конечности всего.
О том, что всё пройдёт неумолимо,
О том, что всё извечное мертво.
Наверное, болезнь это моя,
Но не один же я такой на свете.
Играют в прятки с счастьем своим дети,
Боясь найти конец в нем для себя.
7.
Как много грусти в радостном мгновении,
И, когда улыбка словно шрам,
Оставшийся от убегающего времени,
Смерть молчаливо бродит по устам.
8.
Иду по улицам города,
Пропахший вчерашним вином,
С небес мелкий дождь, стало холодно.
Куда заведёт меня сон?
Реальность хитра и изменчива,
Надежду срубив под корню.
Не пою дифирамбы я вечности
И никого не люблю.
Не хочется быть чьим-то образом,
В кривом отражая себя.
Ведь соткан из тысячи сущностей,
И все эти сущности — Я.
Роман Ряженов