1.
Закончился праздник, но мне не спалось,
Для лунных лучей я прозрачен насквозь!
Из зеркала смотрит неведомый дядя,
Он все контролирует, даже не глядя!
Кто дал мне деревню, да только не ту,
Забив суеверием память-мечту?
Кто мне динозавра к жилетке пришил,
Чтоб я не боялся зеленых страшил?
Вот Нодди, распятый на черной футболке,
Испуг за птенцов молодой перепелки,
Суровые дети веселой вдовы,
Мелькающий край по пути из Москвы…
2.
Составлял я альбомы забытых, чужих фотографий,
Голосил у могил, подхоранивал родственный прах,
Не внимал универ- так устроился пасынком мафий,
Как вспорхнувшая птица, совершая решительный взмах
Под отходы браковки. под откосы взглянул на отлете,
Под колеса любви в озареньях пропавших бродяг:
Судьбоносные бабки с крестами в мышином помете,
Смертоносные деды и раны на бедных грудях.
Я сутулый фонарь для косматой, космической ночи,
Помогают мне кошка, бессоница, месяц, мертвец,
Но я знаю края, где высокие лбы и огромные очи,
Где встречаются музыка, вера, живот, разговор и конец.
Распластался полоской я света из-за наглухо запертой двери,
В доме пряничном хлыст и ходок из голодной и хитрой страны…
3-4
1.
Из новой эры демон сделал дуру,
Мне от его рассказов стало тошно:
То Майринку подсунули брошюру,
То Гоголю напялили кокошник.
Но от мистики есть осадок
Даже днем неотвязных снов:
Оттого ли я слишком падок
На спесивый стиль орденов?
Принесенный в жертву младенцем!
В том краю аномальных зон
С хлебом -солью да с полотенцем
Для тебя приготовлен трон!
4.
Для новых цервкей недостаточно воска;
Связь с космосом требует новых каналов;
Вот в детство прыжок: на витрине киоска
Жрецы фараона в гробницах журналов.
О добром царе, о крутых переменах
О карме, проклятьях, грехе и вине,
Все было написано в темных катренах:
Слова мракобеса — отныне в цене!
Есть в области духа свои суррогаты,
Россия в то время училась азам,
И вот появляется некто рогатый
И льет ей на раны пахучий бальзам.
