«Индра, бог-воин, находится в оппозиции
к Варуне не менее чем к Митре». (1)

В своём «Исследовании о номадологии» (2) Делёз и Гуаттари представляют две аксиомы, касающиеся того, что они именуют Военной Машиной. Во-первых, «Военная Машина находится вне государственного аппарата», и, во-вторых – «Военная Машина есть изобретение кочевников (поскольку она вне государственного аппарата и отличается от его военных институтов)». (3)

К первой аксиоме приводятся роли кочевого воина из мифологии и различными формами «захвата» пространства в военных играх, таких как го или шахматы. В первом случае, исходя из работы Джорджа Дамециаля по индоевропейской мифологии, война находится вне двоичных полюсов насилия, которые приемлемы для Государства. Либо Государство канализирует войну посредством своих полицейских и тюремщиков, чьими действиями являются «магический захват» и нападение, которые предотвращают схватку, либо оно обзаводится армией, на которую оно накладывает «юридические и институциональные правила». (4) Так что Военную Машину нельзя свести к Государству, но Государство постоянно присваивает себе Военную Машину, чтобы она служила его механизмам насилия и контроля. Короче, Государство лишает Военную Машину её власти метаморфозы – её номадизма. Следует заметить, что объектом Военной Машины не является война, но она «необходимым образом делает войну своим объектом, когда позволяет Государству присвоить себя». (5)

В случае с играми сравнение между шахматами и го позволяет метафору, сравнивающую качества «государственного пространства» и «кочевого пространства» Военной Машины соответственно. В первом случае, пространство пронизано линиями напряжения, и запирание регионов по кусочкам вознаграждается особыми властью и качествами. Шахматы – это игра внутреннего пространства. С другой стороны, фигуры в го получают власть не посредством особых правил, но посредством отношений в (данной) ситуации. В го нет фронтовых линий или битв, го действует на «пологом» пространстве.

Что касается второй аксиомы, Делёз и Гуаттари отсылают нас к труду Пьера Кастре, который предположил, что так называемые «примитивные общества» не просто являются «обществами без государства» (6), но располагают (обычно очень сложными) механизмами предотвращения формирования Государства. Далее, что война в примитивных обществах – это самый надёжный механизм, предотвращающий образование Государства. По словам Делёза и Гуаттари, «война сохраняет рассеянность и сегментированность групп, а сам воин заключён в процессе накопления героических поступков, которые ведут его к одиночеству и славной, но лишённой власти смерти». Эта организационная форма ближе к форме банд и стай, чем к органам любого государственного аппарата. Лидерство – это текучие отношения между членами банды и они не обязательно помогают сильнейшему, но мешают установлению стабильной власти. Так что, вместо института властных структур, которые предшествуют их захвату, власть является фабрикой вездесущих отношений, постоянно претерпевающей метаморфозы и угрожающей распадом банды. Это нельзя рассматривать как просто «несвязанную» систему, напротив, это — сложный ансамбль множественных микро-механизмов, которые предотвращают формирование властных институтов удобных для Государства.

Так, порывая с эволюционистской позицией «от банд к королевствам», была предположена определённая самодостаточность банд, а возникновение Государства относится к совершенно другим механизмам. (7)

Тут необходимо прояснить, что Военная Машина не имеет своей целью войну, скорее как средство для предотвращения возникновения «органов власти». В то время как за кочевниками можно признать изобретение Военной Машины, нельзя признать, что они обладают её секретами, т.к. всякое «идеологическое, научное или художественное движение может стать потенциальной Военной Машиной в определённом размере, в своём отношении к племени, к равнине спорностей, творческой линии полёта, пологому пространству перемещения. Но кочевник определяет это расположение характеристик, это расположение определяет кочевника и в то же время сущность Военной Машины». (8)

То есть, нельзя создать Военную Машину, можно создать способ, чтобы действовать как Военная Машина. А война становится её целью лишь, когда она направлена против государственных аппаратов, которые присваивают её и делают войну её целью. Военная Машина является генетически текучей, а властные отношения в ней необходимым образом фрагментированы или распределены – это та самая тенденция к расколу, что предупреждает формирование властных иерархий и государственного аппарата. Разрывы и расколы, гарантирующие метаморфозы Военной Машины, являются сущностными для сохранения чуждости Военной Машины Государству. И это является операцией Государства, поместить в пространство и присвоить Военные Машины, которые стирают пространство или сбегают из него, в попытках лишить их власти. Так, без внутренних расколов в Военной Машине, которые гарантируют её кочевые движения, она была бы неизбежно завоёвана государственным аппаратом, либо захватом (полицейский рейд), либо владычеством (военное разрушение или интеграция).

Расколы разрывают Военную машину, являясь её составной частью и гарантируя её продолжение.


(1) Dumezial, The Destiny of the Warrior, University of Chicago Press, 1970
(2) Делёз и Гуаттари, “Тысяча Плато”
(3) Там же.
(4) Дамециал в “Митре-Варуне” делает вывод, что Марс-Тиваз является не богом войны, а военным судьёй.
(5) Делёз и Гуаттари, “Тысяча Плато”
(6) Ортодоксальная этнология относит примитивные общества к простым обществам, которые «исторически» развиваются от кочевых до сельскохозяйственных обществ и, возможно, создают сложные властные отношения, которые формируют государственный аппарат.
(7) Так, если формирование Государства не является продуктом войны, то оно должно содержать внутренние механизмы, заставляющие людей добровольно искать или принимать подчинение государственному аппарату.
(8) Делёз и Гуаттари, “Тысяча Плато”

Написано в 1996, опубликовано в Perspectives on Anarchist Theory, Vol. 4, No. 2, в 2000 гг.

Перевод с английского: Ndejra

пост - анархизм