Подполье: Вадим Факофф

С Вадимом Факоффом меня познакомил панк Роман Анальгин году наверное в 98-м. Квартира Вадима находилась на первом этаже пятиэтажного дома, что возле кинотеатра «Спартак», то есть, в самом центре. В одной комнате жила его мама-инвалид, в другой стояло пианино, а в третьей жил Вадим. Пол покрывал пол-метровый слой из газет, сложенных и перевязанных весьма аккуратно. Стульев не было, и мы рассаживались прямо на газеты. Под нами находились «Известия», «Сельская жизнь» и «Советский спорт». Вадима исключили из школы в шестом классе за неуспеваемость и плохое поведение и направили в школу для дефективных. От дефективных он сбежал. Питался на помойке. За соседом подбирал ватки, шприцы, выпаривал и кололся «вторяками». Слушал «Гражданскую Оборону». Зарубежную музыку не любил. Никакую.

Вадим носил длинную бороду, а волосы отрастил на зависть всем «металлистам» — ниже задницы. При небольшом росте в таком виде он был похож на гоблина. Или домового. Вообще Вадим обычно молчал, но один раз, когда сильно ужрался портвейном, узнав, что я работаю в газете, посвященной проблемам экологии, очень быстро, переходя с шепота на крик, начал мне рассказывать про оленЕй, как им плохо и что их обязательно нужно спасти.

Однажды, вместе со своим другом — панком Литваном они принесли в квартиру мусорный контейнер и уснули в нем. Мама Вадима когда ночью пошла в туалет неожиданно обнаружила препятствие в коридоре, включив свет, немало удивилась огромному мусорному контейнеру в своей квартире,а в контейнере своего сына, спящего в обнимку с Литваном.

На следующий день пять человек пытались вынести этот контейнер из квартиры.

Литван пропал в начале «нулевых». Перед тем он женился и сделал ребенка. Жена пыталась наставить мужа на путь истинный, но безуспешно. Помню, как он шел вместе с супругой, и когда та ему что-то высказала, он прыгнул в лужу, приземлившись на жопу. Вообще он это часто делал — в лужи прыгал. А потом пропал. Вадим сказал, что возможно Литван отправился бродить по свету, а возможно его убили, но так как трупа никто не видел, значит бродит по свету. До сих пор бродит.

Над кроватью у Факоффа висел носок, он подносил к носку горящую зажигалку и с победным видом говорил нам: не горит! Носок этот висел года два, до того, как повиснуть на ковре, он столько же пробыл на ноге хозяина.

В комнате у Вадима всегда воняло сигаретами и портвейном. Уютно то есть воняло.

Когда первые этажи начали скупать под магазины и прочее говно, то в ходе квартирных манипуляций Вадим с матерью переехал уже в другое место, тоже в центр, но уже в двухкомнатную квартиру с доплатой, что позволило ему и дальше продолжать вести такую же жизнь. В новой квартире я у него не был. Вадим приобрел паранойю и никого не пускал к себе, за исключением панка Романа Анальгина. В прежней квартире адвокат Алинкин открыл контору. До сих пор, проходя мимо окон, хочется постучать, но видишь целые стекла, а не фанерные заплаты и идешь мимо.

Однажды Вадим Факофф похвастался мне, что трудового стажа у него месяц. Он устроился дорожным рабочим и разгружал асфальт. Мы удивились — работа очень тяжелая. Через месяц его уволили, потому что «я полдня искал лопату, а полдня с ней стоял». На расчетные деньги он купил Кропоткина и Маркузе. Помимо этих книг у него были медицинские книги, в основном по психиатрии. Газеты в новую квартиру он не взял, а адвокат Алинкин их наверное выбросил.

Вадим Факофф объявил, что желает отрезать себе яйца, потому что баб у него нет и наверное не будет. Мы быстро ему налили портвейна и он забыл о своем намерении.

Вадим Факофф редко мылся, потому что когда он раздевался, ему казалось, что за мной ним кто-то подсматривает. Пробовал мыться в одежде.

Вадим Факофф считал себя анархистом и ходил на митинги, организованные «левыми» города. Выглядел он, конечно, радикально-левым. Мне нравилось его приглашать на всякие такого рода мероприятия, а мне иной раз высказывали организаторы, что уж больно маргинальное у меня окружение, но так как на эти мероприятия больше никто не ходил, то моему «окружению» вобщем-то были рады.

(Вадим Факофф — в первом ряду, крайний справа; Роман Анальгин — первый во втором ряду )

(Вадим Факофф с лозунгом «Капитализм- дерьмо», с другой стороны транспарант держит Алан Кулий, 2005 год)

Потом Вадим пропал из моего круга общения. Мне пришлось уехать из города.

В 2010 году, расспрашивая по скайпу Алана Кулия о наших общих знакомых, упомянул о Вадиме. Алан Кулий поведал, что проходя как-то по центральной улице, встретил Вадима. Тот выглядел вполне трезво и тащил огромную спортивную сумку. Кулий порадовался такой перемене нашего товарища. При расставании Факофф приоткрыл сумку, — она была полна дикой конопли. Кулий в панике убежал.

Через какое-то время и сам встретил Вадима. Мы сидели в парке втроем. Я, Вадим и Алан Кулий. Пили чай из стаканчиков. Мне хотелось сделать интервью, но разговор не клеился. Мы молчали и пили чай, а камера снимала, в итоге на видео запечатлелось получасовое чаепитие.

Больше Вадима я не встречал.

А еще он рисовал картины. Шариковой ручкой. Картина считалась законченной, когда заканчивалась чернильная паста в стержне. Рисовал он в основном геометрические фигуры на тетрадных листах. Эти листки он дал мне отсканировать, но у меня их украли вместе с его стихами. Стихи он писал о животных. Стихи я вовремя «забил» в компьютер, и они сохранились.

Я раскладывал время по полочкам; я развешивал вечность на гвоздики; я смеялся над правильным разумом, уходя в лабиринты сознания.

Не вылупившийся из яйца механический заяц
Объявляет войну технотронной цивилизации
Встает во весь рост, наблюдая явление роскоши,
Оставаясь при этом непредсказуемым как произведение искусственной фауны в водоеме искусства.

Перевернутый стакан воспоминаний
Не является основным достижением народного хозяйства,
Но только он способен повернуть вспять ветер,
И уйти к ебеням
В заданном направлении.

У каждой степени должна быть другая.

Кривой механизм деградации,
Плавно вращаясь вокруг своей оси,
Распадаясь на атомы и творя хаос в системе,
Реализует на практике надвигающуюся энтропию.

Крадущийся в темноте прорезиненный ёжик, избавленный от всяких там анально-фекальных подробностей никуда не спешит и никому не мешает. Он просто новый виток в истории сюрреалистической революции.

Проверенный и непроверенный всегда разделывают слона вместе.
По косточкам, по кусочкам и тому подобной хуйне.
Проверенный и непроверенный всегда разделывают слона.
Потому — что слон им нужен;
Потому — что слон — единственный способ выжить;
Потому — что без слона — пиздец.
Проверенный и непроверенный всегда разделывают слона.
Потому — что он животное.
Потому — что он и вообще хуй знает что.

Как прекрасен подсолнечный заяц,
Как просты придорожные черти.

Ко всему привыкший видоискатель плывет туда, где его не ждет никто, раскапывает могилу никому не известного праведника. И улыбается тому, что томит почитателей мазута. Задымились на пальцах, на яйцах, хуях и на других полезных органах.

Глаза затащил — высокоразвитый…

Расправляя когти ненасытного бытия, становишься похожим на отбросы необузданного сознания. И в этом есть что- то такое, что заставляет двигаться вперед, раздвигая дороги с юга на запад, расчленяя сомнения на грязные рукава капустной кочерыжки. Вырывается из горла победная песня собачьей инстанции. И в этом есть что- то такое, без чего невозможно вытереть ног и понять контурные карты, распределяя остатки вещественных доказательств, входит в мир дисгармоничная вилка. И в этом есть что- то такое, что разрывает в клочья и уносит туда, где север красен как бетон.

Fuck off