Дни были исполнены куличами, ночи же раздували и пучили; являлся незваный гость – понос, — чтоб унизить, наградить бессонницей, лишить смысл раннее пробуждение. Иной раз он покидал своё тело, просыпался под ледяной, звенящей луной и не чувствовав плоти, смотрел вниз – на свой дом — с высоты голубиного полёта и тогда спешил в тёмный провал окна прильнуть к своему телу, ощутить изнутри больное огромное пузо и вздувшуюся шею, дыханием прорывался сквозь оставленную плоть и наполнял её больной жизнью. А, наполнив её, старался закрыть все створки, чтоб больше уже не выпорхнуть. Он давно уже попрал природу своей избыточной жизнью, и природа остановилась в изумлении, раззявив свой осенний рот, из которой сочилась влага и разбегались мураши.
…Это был Кулий жидкий и Кулий газообразный
Далее следует Кулий каменный…
Он успокаивался, глядя во тьму, в которой маячили тени знакомых женщин, их танцы, лишенные веса превращали его в каменную глыбу, он цепенел огромным булыжником, серым валуном. А ведь вначале он был податливой глиной, которую мать формировала своим взглядом, а отец – ремнём, затем были бабы, они приходили и круглыми коленями, похожими на детские, обглоданные ветрами черепа, выдавливали из его плоти лишнюю влагу. Сквозь мраморный узор кожистого фаянса снаружи проникал солнечный свет, взбалтывая последнюю жизнь цепенеющих органов. Сумерки складками ложились на твердеющую плоть, заигрывали тенями, манили фантомами остывающих желаний. Как только все бока обретут достаточную твёрдость первого каменного колеса, он покатится против света, оставляя широкую колею, похожую на высохшее русло древнего ручья или след от удара космическим хоботом, оставленный разозлённым Демиургом.
p.s.
В мире где пока ещё ни один предмет не сдвинулся с предназначенного ему Канцелярией места, окаменевший и покатившийся гностический колобок Алан Кулий произведёт эффект бешеного ядра на парусном судне. Как просто. Всего лишь катится камень. Какой, однако же, удивительно сложный и дерзкий поступок – катиться против Света!