Томас Гунциг – это не только “Смерть Билингвы”, но и абортированные младенцы, заполнившие собой метеоритный кратер, живущие в настолько медленном распаде, что аминокислоты с других планет, принесенные сквозь космос межзвездным булыжником, позволили себе вступить во взаимодействие с их полу/живой плотской массой; дубляжи младенцев, лишенные индивидуальности, развившие в себе только оральную хватку, пережёвывают попавших в затруднительное положение путешественников; здесь можно говорить как о монотеле, так и о теле/без/органов, как о гротескном теле, так и о теле инвертуозном – выворачивающимся из себя; протеиновое тело, заполнившее собой ванну, подобно распухшему языку во рту (ванна-рот), оно имеет речевые функции, но, проговорившись, проваливается внутрь себя, открывая читателю ванну/без/дна – бездну, подтверждая тезис Барта о том, что противоположность жизни – не смерть, а язык; речь, высвобождаясь, являет собой экскременты, некий частичный объект, вокруг которого строится повествование, но субъекту уже не принадлежащее; та пустота, что обрамляют края/губы ванны – пустота от падения (метеорита в данном случае) – ротовая полость, в котором зарождаются звуки – столб воздуха, по выражению Эйзенштейна, посылаемого мехами диафрагмы as conflicting с сопротивлениями – гортани, зубов, губ, языка проводящих путей через нос; речь, заключенная в бытовых предметах – домах для развитых цепочек аминокислот (ванна и холодильник), женская субстанция, охотящаяся за яичниками, расположена в ванной, прикрывая собой бездну, мужская субстанция живёт в холодильнике, ждёт своих пенисов, многочленна; перед нами монтаж тела без определенной архитектуры, то есть не “по подобию”, а исключительно из хаотического принципа; автор пишет пародийный сценарий для фильма ужасов и подвергается воздействию кинематографа, — читатель раздваивается как голос в звуковом кино, место расположения динамика здесь не-на-месте, а галлюцинация развивается не на одной сцене, а где-то ещё и за кадром и после прочтения; «я слышу собственным ртом» — как говорил Мерло-Понти, герои книги бродят во тьме, где речью служит пока ещё протоязык – крик, вздыхания, вопли, а встреченные ими персонажи не несут ничего хорошего, место происшествия – не цивилизованно (здесь нет мобильной связи, “вышку обещали поставить” – то есть до-фаллическое, дикое время), существа его населяющие – враждебны и опасны, даже если они и антропоморфны, то это люди, ушедшие от своих тел (шизофрения как стратегия); можете не сомневаться, — в живых не останется никого, но это тоже как сказать… какая-то жизнь останется, вам важно понять лишь, что жизнь не заканчивается в одном существе, она многослойна и может сама оставить вас ради собственной химической выгоды.
Немного болит голова
немногоболятяйца
