То ли Ангел в дожде? то ль жасминовый куст
У дороги в тумане теряется?
Я лицом в него тычусь да трусь…
То ль взлетает он? То ль осыпается?…
Тимур Зульфикаров “Песни Дионисия Богомаза”
И вот на запад смотрю, падаю. На закат смотрю. Закат адовый, пекельный, ползучий, змеиный.
И дом мой, храм мой, колыбель моя в жару, в пламени. Стропила падают, давят, сжигают. Всё угли, гарь да каша пепельная. Всё в дыму и в огне.
И вот иду, бреду по снегам черным, погибельным, и все плачу, плачу.
Пошто плачешь, кручинишься? По ком скорбишь, о, ангел, ангел Божий?
По вам, все по вам, дети-сироты Божьи. Пошто Бога оставили?
И вот иду и слезы, слезы вижу. И вот Отчизна-Родина моя – млечная, пречистая, святоносная, светлая, светлая. И враг-недруг топчет, кромсает, гноит ее. Ликует, радуется, бьет в цимбалы, да в трубы-горны трубит. А дети ее – что кутята незрячие, неразумные… Все пьют, едят да веселятся. А морок-смерть, бабища — навья костяная, хворь бубонная, адоликая, все ходит и ходит средь них. Как же холодно, морозно нынче, Господи… Зима, студень свирепый, колючий, сорняки горькие посередь Лета Твоего.
Вот на кургане ковыльном, степном, дикопольском стою. Ветер в лицо — ржаной, жатвенный, июльский. И небеса лазоревые, васильковые в окладах золотых, драгоценных. И плачу я, плачу, о, Господи, Господи! А хлеба-то мои пали. А хлеба-то мои голодные. А зима грядет долгая, трудная. Будем ли живы еще, когда Бога отринули, когда бесов кликаем?
О, Господи, Отче! Зришь ли Отчизну-Родину мою? Плачешь ли? Слышишь ли мя?
Плачу я, плачу, о, Господи, Господи!
Вот города, жилища мои – все серые, душные, все соты тесные, шумные, мертвячиные. Все пчелы, насекомые в них – сирые, убогие, душу растратившие, потерявшие, променявшие, проклявшие, убившие. И страх, беда, хворь в них гнездится, обитает. Все скалится, кривляется, щерится перед очами незрячими их. И человеки что листья осенние, октябрьские, от ветвей древа родного оторвавшиеся. Все летят, летят они в поисках теплого пристанища. Все летят, веют над пожарищами.
И все погосты, погосты, о, Господи, Господи! Сколько, сколько их сейчас! Тянутся, растут, жиреют, пухнут от даров, приношений страшных, плоти умерщвленной пулями, мором, голодом. Все кресты, памятники да оградки, да венки, да яйца крашеные, да ломоть кулича на Пасху. Это ведь дети твои там лежат, землею присыпанные, дети твои лежат, спят, землею, глиною укрытые, о, Господи, Господи!
А дети твои – в отрепье жалком и с рукой протянутой. А другие – бесов, демонов зазывают, кликают. Все то им весело, все то им радостно. Я ходил, бродил там, о, Господи, Господи! Я смотрел в глаза нищего ребенка, замерзающего на улице, и был горючей, жгучей слезою матери, потерявшей детей своих. Я видел, видел скорбь людскую, о, Господи!
А другие – все пахли, курились ароматами зловонным, и все мошною трясли в домах игорных и на зрелищах. А Родину мою, Отчизну мою, Матерь, Маму мою на торжищах продавали, плоть живую, материнскую, крюками рвали, железом каленым палили, жгли, да приговаривали: “Кричи, мол, кричи! Никто, никто, никто не услышит! Кричи, а мы то послушаем!” А потом все хохотали, глумились купчины, да девок крашеных, глупых тискали и поили допьяна.
Я был там, о, Господи, Господи! И пшено снежное валило, сыпало на поля, равнины Отчизны-Родины моей. И пшено то снежное укрывало тело нагое, уязвленное, болезное.
И тогда я вострубил в трубы звонкие, трубы медные, трубы набатные…
И мертвые вставали…
И подъял меч я…
И лик мой переменился…
Ныне я ангел. И лик мой – звериный, волхатый, волчий.
Как буду в глаза смотреть Твои, о, Отче, Господи? Не покинь меня!
Не проклинай мя, Отче! Дай сил мне! Ибо я – десница твоя! Я – правда твоя! Я – меч твой!
Пусть черен, страшен лик мой…
Вот иду по гарям славянским, сербским и грязны, унылы, скорбны ризы-рубища мои. Иду в дыму горячем косовском, Господи! Иду по камням, руинам церквей, храмов твоих разрушенных, Господи, Господи! И орлы, воронье, трупники стальные вьются, грают надо мной! И все звезды, звезды на них!
Вот иду по гарям Отчизны-Родины моей и плачи, плачи слышу! Как молчать могу, Господи, Господи?
И все голоса, голоса слышу я. И все то они хулят, бранят, сквернословят Отчизну-Родину мою, и все то они учат нас, провещают “истины”, “правде” учат, и все то радуются, когда тошно, когда больно нам…
Прости мя! Прости! Кричу я, кричу, о, Отче, Господи!
И в деснице моей – меч заклятый, гневный, карающий!
И в очесах моих – громы, сполохи!
Ангел, ангел Божий, что видишь-зришь на западе?
Все пожары, пожары… Все темень оглохшая, полуночная, коростовая…И все змеи там шипучие, адовые, ядом истекающие…
Ангел, ангел Божий, что видишь-зришь на востоке?
Солнце пламенно, небо – каменно…Там Солнце, Светоч, Огонь нарождается… Там Отчизна-Родина моя ржаная, теплая. Там мама, мама моя…
Ангел, ангел Божий, что видишь-зришь на севере?
Книгу вижу, Господи… Книгу новую, Слово Живое, Слово Истины… Звезда путеводная, Древо вышнее, Грады горнии… Черные. Белые. Красные…
Ангел, ангел Божий, что видишь-зришь на юге?
Все дымы, дымы…
И вот Ангел Черный вострубил…
И вот Ангел Белый вострубил…
И вот Ангел Красный вострубил…
Вот я ангел твой, Господи, Отче. Я ангел… И лик мой – звериный, волхатый, волчий.