Крестьянин одного из торговых сел Борисоглебского уезда, в полном уме и здравой памяти, сбросил с головы шапку, разулся, остригся гладко под гребенку, обрил бороду, нарядился в демикотоновое черное полукафтанье, опоясался ремнем и в таком виде явился в стогнах города Воронежа.
Это был пророк двух губернских городов — Воронежа и Тулы, знаменитый блаженный Кирюша. Остриженный и обритый, он во всякое время года ходил босой, без; шапки, в легком полукафтанье; в правой руке его постоянно имелся жезл с привязанным на конце букетом свежих цветов; палка эта была внутри пустая, наполненная свинцом, что придавало ей особенную тяжесть; букет цветов имел он постоянно свежий, даже и зимою, чем, конечно, обязан был своим почитателям прекрасного пола.
Свежее, румяное лицо Кирюши цвело здоровьем; чтобы искуснее; обморочить почтенную публику, он притворился немым и при появлении в Воронеже более года не говорил ни слова. Но когда, по соображению его, настало время окончательно дурачить суеверов, то он заговорил. Конечно, эта выходка всех поразила: заговорил, так уж неспроста! Кирюша в свою очередь тоже смекнул, чего от него ожидают. Несколько удачно сказанных по известным обстоятельствам фраз доставили Кирюше громкую славу пророка и открыли ему двери богатых домов Воронежа, где он пользовался всевозможными даяниями и разъезжал в богатых экипажах.
Преимущественно баловало Кирюшу купечество. Одно время жил он с год в доме почетных граждан А-х; в нижнем этаже ему была отведена особая комната. Зная, что все домашние, от прислуги до хозяев, жадно следят за каждым его движением, Кирюша вел себя осторожно. Каждый вечер он затворялся в комнате и усердно клал; земные поклоны. Любопытные с самого начала вечера смотрели на его занятия в дверную скважину, и блаженный, чтобы отвязаться от докучливого любопытства, поражал иногда следующим нечаянным возгласом: «Знаю, знаю, что вы на меня смотрите!..» Публика, внутренне укоряя себя в грешном любопытстве, крестилась и со страхом расходилась по своим местам.
Один только человек в доме А-х не стеснялся пророческими возгласами, прилежней и дольше всех наблюдал за Кирюшей по ночам и не остался от того в накладе. Это был кучер Николай. Вероятно, подсмотрев когда-нибудь попоздней, что Кирюша после богомолья имел привычку пересчитать свою выручку, он добрался как-то до нее и потянул весь капитал пророка. В одну полночь, когда кучер Николай не находил уже ничего любопытного в надзоре за Кирюшей, последний поднял страшный гвалт в доме; все проснулись и сбежались на крик. Кирюша бесновался и чуть не лез на стену, но о деньгах ни полслова. «Пустите меня вон отсюда! — кричал он неистово.— Не хочу больше здесь оставаться…» После уже узнали от него же о проделке кучера Николая.
Нередко, соскучившись о Воронеже, Кирюша отправлялся в Тулу, где и имел постоянное пребывание в доме богатого купца Д-на; там отводилась ему особая комната, которая и носила название Кирюшиной. В Туле он пользовался не меньшею популярностью, как и в Воронеже. В тот год, когда в Туле был большой пожар, Кирюша, перед отходом своим в Воронеж, был в доме известного купца М-ва: посмотревши в окна, он указал на город и проговорил: «Скоро, скоро будет большая суета… все будет чисто…»
Спустя немного времени по уходе Кирюши из Тулы город сгорел; слава пророка утвердилась еще прочнее. Но не одна Тула платила дань суеверного поклонения воронежскому пророку: Москва также почтила его в лице богатой княгини N. Приезжая в Воронеж на богомолье, г-жа N познакомилась с пророком и уже не могла с ним расстаться, она увезла его с собою в Москву, отвела ему в своем доме особую комнату, которая постоянно вся была убрана цветами. По воле Кирюши всякая отцветшая плошка тотчас же выносилась садовником вон и заменялась новою, цветущею.
Так блаженствовал Кирюша целый год. Наконец совесть заговорила в нем; постыдное ремесло пророка надоело ему; и вот он, превратившись опять в крестьянина, обулся, отпустил волосы и бороду, надел серый армяк и шапку и отправился на родину. Теперь живет он в одном из торговых сел Борисоглебского уезда, где сделал на свой счет иконостас для сельской церкви; имеет свой дом с хорошим садом и занимается хозяйством. 29 октября 1860 года Кирилл, проездом через Воронеж в Тулу, по старой памяти, был в гостях у почетного гражданина А-ва, где когда-то он постоянно жил. За чаем, на вопрос хозяина — приходит ли ему когда-нибудь охота блажить по-прежнему — он простодушно отвечал:«Нет. Подурачился, да и будет…» Замечательно, что, по словам А-ва, из бывшего пророка вышел хороший цветовод.