Сто лет — именно столько шло это письмо к нам в редакцию от некоего социалиста и старообрядца Егора Сазонова. Мы публикуем его без купюр и не изменяем орфографию.
«Я совершил величайший грех, возможный для человека, два убийства, запятнал себя кровью …
Прежде всего, не будем искать смягчающих вину обстоятельств, не покривим душою перед Богом … Я не в безумии решил я совершил это дело. Никогда я не был осмотрительнее, чем когда решался … Другие и бессонные ночи в Самарской тюрьме были проведены в муках раздумья. Всё передумал, взвесил, пережил ожидавшие вас страдания … не вините никого другого, кроме меня самого… Может быть я даже другого натолкнул на такое ужасное дело. Да, дорогие мои, ужасное дело … Я первый признал это. Вы знаете мой характер. Для того ли я был создан, чтобы проливать кровь? Вспомните мои молодые мечты о мирной деятельности на благо несчастного люда.
И вдруг, при таком-то робком, миролюбивом характере, предо мной встала страшная задача… и я не мог сбросить её со своих плеч, я должен был её выполнить, должен …и даже теперь, после всего случившегося, я не мог бы решить по-иному.
Вы часто меня упрекали, что я, вкусивши науки, позабыл о Боге. Дорогие мои! Земной мой поклон вам и моё вечное спасибо за то, что вы научили меня свято относиться к вопросам совести, Ведь потому-то я совершил дело, что я чувствовал, что моя совесть, моя религия, моё Евангелие, мой Бог — требовали этого от меня. Мог ли я ослушаться?.. Да, родные мои, мои революционные и социалистические верования слились воедино с моею религиею … Я считаю, что мы, социалисты, продолжаем дело Христа, который проповедовал братскую любовь между людьми, призывал к себе всех труждающихся и обремененных и умер, как политический преступник, за людей … Но, вы скажете, что Христос не убивал, а прощал своих врагов. В том-то и ужас, что люди не доросли до христианских истин и, несмотря на пример и учение Христа, по-прежнему остаются зверями. Мало того, они исказили, запачкали своими грязными окровавленными руками чистейшее учение Христа… Те, которые называются служителями Христа и которые вечно должны повторять народу: «любите друг друга», учить его, чтобы человек каждого человека любил, как самого себя,— эти-то лживые учителя оправдывают всю неправду на земле. Требования Христа — ясны; кто их исполняет?— Мы, социалисты, хотим исполнить их, хотим, чтобы царство Христово настало на земле. А насчет убийства,— так я обращаюсь опять к вашей религии. Положите руку на сердце и скажите, как перед Богом: всегда ли и во всех ли случаях свята и непреложна заповедь: «не убий»? Если так, то, почему же царя, по манию которого проливаются реки крови, называют благочестивым, а солдат, которые избивали не только японцев, но и своих же братьев русских, величают христолюбивым воинством, хвастаются, что солдаты убивают за веру, царя и отечество? Значит, им можно убивать и, если они умрут на войне, то достойны за то царствия Божия. Почему же такая разница? или дело в том, что они убивают и умирают за отечество? Если только вы признаете, что война на этом основании оправдывается, то мы оправданы и убелены паче снега. Мы воевали за отечество, за дело народа, уже народ громко признаёт наше дело своим делом, и если ему не дают открыто высказаться, то мы не виноваты: мы только и желаем и добиваемся, чтобы сняли повязку сует народных. Да, мы отдавали свою Жизнь «за други своя» и получали за то не георгиевские кресты и медали, а позор, позорную смерть… Виселица заменила крест, который некогда предназначался тоже, как позорнейшее наказание. После нашей смерти враги наши глумились на наших могилах, предавая нас анафеме… Не слава прельщала нас. После страшной борьбы и мучений, только под гнетом печальной необходимости, мы брались за меч, который не мы первые поднимали. Не судите же нас строже, чем мы того заслуживаем, не будьте, как прокуроры, несправедливы перед Богом… Да, я виновен перед Богом, но я спокойно Жду его суда и знаю, что он будет судить меня не так, как здесь судили — судом неправедным.
Не упрекайте ещё меня за то, что я именно вас ввергнул в эту бездну горя. Подумайте, мог ли я иначе поступить, когда я слышал, как мой учитель говорил: «возьми крест свой и иди за Мной» и ещё:«кто возлюбит отца своего или мать свою больше, чем Меня, тот недостоин меня» … Не Он ли заставил Свою мать увидеть Его крестную смерть, а разве она меньше любила своего сына, чем ты, мама, меня? Не мае я отказаться от своего креста, мои бедные… Поймите же и простите… Поймите и поднимите свои, поникшие, под тяжестью горя, головы, глядите всем прямо в глаза и говорите все гордо: наш сын был честный солдат и сражался за то, что он считал правдой. Счастье наше, уже недолго нам носить наш позор … Скоро, скоро общество, народ рассудит нас с правительством, и скоро наши судьи попадут на наше место на скамью обвиняемых. Народ скажет про меня и моих товарищей, казнённых и оставленных в Живых, как сказал на суде мой защитник: «Бомба их была начинена не динамитом, а горем и слезами народными… — бросая бомбы в правителей, они хотели уничтожить кошмар, который давил народную грудь», — скажет и оправдает нас, а наших противников, тех, которые своими насилиями над народом доводили нас до необходимости проливать кровь, осудит и память их предаст вечному проклятию».
Егор Сазонов