В 1895 году английский писатель Уайльд был приговорен лондонским судом к каторге за «оскорбление общественной нравственности», т.е. за содомию.
В России за осужденного вступилось русское консервативное издание «Гражданин» в то время, как полу-либеральное «Новое время» в своих восемнадцати репортажах ни разу не посочувствовало «скандальному содомиту». Издателем «Гражданина» был князь В.П. Мещерский, во главе «Нового времени» находился А.С. Суворин. Первый стоял на стороне аристократии, но получал средства на издательскую деятельность от самого правительства, второй выступал против аристократической исключительности, превознося самодержца, и содержал издание за счет собственной окупаемости. Англофил и франкофоб против англофоба и франкофила. Мещерский утверждал, что содомия — черта английской аристократии и видел в этом процессе наступление на аристократию. Суворин не раз намекал на тайные привязанности князя.
Благодаря информационной войне двух изданий, общественности стали известны скандальные подробности личной жизни главного консерватора — князя Мещерского.
Уделяя такое исключительное внимание делу Уайльда и его «деяниям, оскорбляющим общественную нравственность», Суворин, надо полагать, преследовал двойную цель. Во-первых, искусно сплетенный сенсационный нарратив о половом пороке должен был увлечь и развлечь массового читателя. Во-вторых, проводя параллель с Мещерским, он наносил своему политическому конкуренту удар, целивший одновременно в аристократическую идеологию князя.
Компрометирующая параллель между опозоренным британским писателем и русским политическим журналистом, терявшим поддержку при дворе, могла бы остаться не замеченной современниками (не говоря уж об историках). Однако в первую же телеграмму о процессах над Уайльдом был включен особенно прозрачный намек на самый громкий из сексуальных скандалов Мещерского. В этой телеграмме упоминались «друзья» Уайльда — «большею частью из разряда молодых лакеев, грумов, трубачей и лиц, много раз судившихся». На самом деле в числе знакомых Уайльда, допрошенных судом, трубачей не было (не было среди них и трубочистов — это созвучное слово выглядело бы более естественно в списке вульгарных профессий). Однако князь Мещерский был в 1887г. замешан в скандале, вызванном его связью с молодым трубачом лейб-стрелкового полка. Сей трубач посещал Мещерского в его петербургском доме, о чем стало известно графу Келлеру — командиру полка. Солдат был наказан, и ему были воспрещены дальнейшие визиты к Мещерскому. Мещерский разразился в «Гражданине» клеветнической — по воспоминаниям современников — кампанией против полковника. В результате Келлер был сначала отставлен от службы, но затем, после разбирательства, восстановлен в должности. «Пакостная» «история с трубачом» упоминается несколькими мемуаристами, подробное же ее изложение можно найти в воспоминаниях графа Витте.
В статье «Русский миф об Оскаре Уайльде» Е.Берштейн упоминает, что «в отличие от Англии и Германии, где конец века ознаменовался крупными гомосексуальными скандалами, сопровождавшимися судебными разбирательствами и вмешательством прессы, в России таких событий не было. … Подобный проект требовал более развитых институтов гражданского общества — независимости прессы и юридической системы. В России дела Мещерского и ему подобные улаживались без огласки, по усмотрению императора». Мы бы добавили к этому то замечание, что отношение к пороку содомскому зависит от формы исповеди, принятой, скажем, в Германии и в России. Там, где «прошелся» протестантизм — исповедь публична, публично порицание, а в 21веке еще и стало нормой выставлять свою ориентацию напоказ, устраняя ее из области тайного. В православных странах с тайной исповедью, содомия, как и множество других пороков была явлением частным, сокрытым под покровом недосказанного, потому в наше время, в современной России грехом считается открытые заявления в пристрастности к пороку, но не сам порок, которым предаются со сладострастием практически во всех закрытых мужских институтах — армии, монастырях, гимназиях и тюрьмах. Помещая тайную жизнь Мещерского в сферу публичного высказывания, Суворин вчистую выигрывает у своего оппонента. То, что торжествует в тайне, не может выстоять при свете прожекторов.
И тут началось! В.Соловьев пишет несколько стихотворений, в которых изображает Мещерского бессовестным содомитом, А.Апухтин разражается эпиграммой с намеками на содомские дела главного реактора «Гражданина» с одним из сотрудников, «Новое время» подливает маслица, и вот уже С.Ю.Витте в своих воспоминаниях указывает: «Наиболее любимый молодой человек Мещерского — Бурдуков, отставной корнет, не имеющий никакого образования и воспитания, состоит камергером двора его величества, чиновником особых поручений при министре внутренних дел, получает усиленное содержание. И даже, кажется, на случай смерти Мещерского, когда он, Бурдуков, останется без протекции, ему заранее определена пенсия, сравнительно в большом размере, если только Бурдуков покинет службу». И вот уже полицейский донос: «Употребляет молодых людей, актеров и юнкеров и за это им протежирует. В числе его любовников называют Аполлонского и Корвин-Круковского. Юнкеров и молодых людей ему сводничают К.Ив. Чехович и Депари. Для определения достойна задниц его жертв, у него заведен биллиард».
Современные «левые» не пускают в свои ЛГБТ- колонны консерваторов, умышленно умалчивая о формуле, что где биллиард, там — консерватизм, где консерватизм, там — традиция, где традиция, там — содомия! Современные «левые» борются с ветряными мельницами, в то время, как у «правых» насчет того «чей Содом», все уже решено и решено много лет назад.
Традиция! Консерватизм! Биллиард!
Sodom for sodomites!
Comix Ada (по материалам Интернета)
см. Е.Берштейн «Русский миф об Оскаре Уайльде»
