Впервые я услышал о романе Юджина Мартена ещё задолго до того, как мне посчастливилось заполучить в свои руки экземпляр его первой книги. «Отбросы» стоят в одном ряду с такими романами, как «Мотормен» Дэвида Оули (* русский перевод готовится к публикации в CHAOSSS/PRESS) и «Судовой журнал мисс Ангентайн» Стэнли Кроуфорда, которые в андеграундной среде почитателей новаторской американской литературы очень быстро приобрели культовый статус. Эти книги, безупречные стилистически, оживляют описываемые в них эксцентричные миры и отражают совершенно безумное и неповторимое видение их авторов. После того как «Мотормен» и «Судовой журнал мисс Ангентайн» были изданы, они долгое время прозябали на полках книжных магазинов и оставались относительно малоизвестными. Тем не менее, в определённых кругах эти книги снискали некоторую популярность, и спустя какое-то время начинающие писатели начали открывать для себя эти ни на что не похожие тексты, а вместе с тем и новые подходы к литературному творчеству. Когда об этих книгах наконец заговорили, их тираж уже был распродан и их стало очень трудно достать.
С «Отбросами» дело обстояло несколько иначе. Первый раз я услышал об этой книге где-то в начале 2000-х. Я сразу же отправился на поиски бумажного экземпляра, но вскоре понял, что фактически эта книга никогда не была доступна широкой публике. На тот момент роман ещё не нашёл издателя, и Мартен самостоятельно опубликовал его в 1999 году. Другими словами, эту книгу нельзя было найти в книжных магазинах, и приобрести её обычным путем не было возможности. Я уже не помню, как мне удалось раздобыть свой экземпляр, — скорее всего, я написал Юджину и слёзно попросил его выслать мне копию романа. Как бы то ни было, в конце 2002-го или начале 2003 года эта книга наконец оказалась у меня в руках. И я тут же уселся её читать.
Надо сказать, что я с самого начала был фанатом этой книги, хотя не думаю, что слово «фанат» здесь уместно — в этом слове есть оттенок чрезмерной восторженности. «Отбросы» — это книга, которую нужно пропустить через себя, а не просто полюбить. Нужно проникнуться ей, прожить её, даже вытерпеть: этот опыт имеет мало общего с наслаждением. Её отличает та особая глубина и безжалостность, с которой в ней анализируются самые жестокие аспекты холодного бытия.
Главный персонаж «Отбросов», Слоупер, — уборщик, который, как вскоре понимает читатель, живёт в подвале дома своей матери. Поскольку она с трудом преодолевает ступени, а Слоупер ведёт крайне замкнутый образ жизни ввиду полного отсутствия у него интереса к чему бы то ни было, они практически не общаются лицом к лицу. Раз в месяц Слоупер подсовывает под кухонную дверь конверт с арендной платой, а мать спускает ему грязное белье по мусоропроводу, чтобы он его постирал. Кроме этого — за исключением инцидента из далёкого прошлого, когда, в отсутствие Слоупера, его мать ворвалась в подвал, чтобы разорвать его порнографические журналы, обрывки которых она затем разбросала перед домом, — мать общается с ним только перекрикиваясь через вентиляцию или стуча ногами по полу. Иными словами, цитируя книгу: «она топала ему по голове». Итак, Слоупер одинок, у него в жизни нет никого, и он готов с головой окунуться во что-то очень и очень мрачное: он — «холостяк поневоле», или инцел, если использовать термин, который впоследствии закрепился за теми, кто не считает физическую близость чем-то таким уж интересным и важным. Он позволяет себя дразнить, изводить, но, в отличие от Джокера в исполнении Хоакина Феникса, так и не обретает свободы. Напротив, он разрушается изнутри, пока однажды, волею случая, ему не предоставляется возможность некоего подобия человеческой близости — пусть даже для этого ему и приходится ступить на весьма скользкий путь и пережить всевозможные ужасы.
Повествование разворачивается от третьего лица, и этот сдержанный, но в то же время отточенный язык передаёт тончайшие оттенки мировосприятия главного героя. Весьма непредсказуемо, хотя и вполне органично, автор иногда переключается на использование второго лица, обращаясь к читателю на «ты» и втискивая его в узкие рамки существования Слоупера. В книге детально описывается будничная рутина ночного уборщика и его передвижения по этажам здания, где накапливается мусор, оставленный другими сотрудниками. С неменьшим вниманием к деталям описываются соседки Слоупера — сиделка и её подопечная, пожилая парализованная женщина, которая общается только с помощью звуковых сигналов.
Все подробности жизни Слоупера становятся предельно осязаемыми, даже если речь идёт о его безуспешных попытках развлечь себя с помощью пластикового кубика, головоломки, собрать которую можно, поместив три шарика разного диаметра в чаши соответствующего размера, или о его маниакальной склонности рыться в мусорных корзинах в поисках объедков, которыми можно перекусить, или тех редких случаях, когда Слоупер вынужден контактировать с другими людьми — как, например, с дружелюбной женщиной с 23-го этажа или другими персонажами, с которыми Слоупер иногда неожиданно сталкивается. Обо всём этом Мартен повествует без малейшего оттенка сочувствия или осуждения: он описывает происходящее с такой прямотой, которая лишь подчёркивает ужасную и отвратительную суть вещей.
И в этом заключается одно из стилистических достижений Мартена: всё дано уже здесь, на самой странице. И тем не менее, в тексте просматривается и некая уклончивость, тут и там мы находим намёки на некие события прошлого, поступки и мысли, которые Слоупер хочет изгнать из своего сознания, что привносит в это повествование элемент интриги. Манера акцентировать внимание на вроде бы самых второстепенных деталях жизни главного персонажа становится настолько привычной, что иногда в процессе чтения книги ловишь себя на том, что ты упускаешь из виду нечто очень важное, и осознаёшь всю значимость какой-нибудь мелкой детали, лишь перейдя к следующему абзацу, и тогда приходится возвращаться назад, чтобы убедиться, что это не просто плод твоей фантазии. Нужно воссоздавать события постепенно, одно за другим, и читателю предстоит домысливать самые важные части этой истории самостоятельно. Мартен в совершенстве владеет искусством намёков и многозначительных лакун, и то, о чём в тексте умалчивается, не менее важно, чем то, что описывается явно.
Ещё одно большое достижение автора состоит в том, что в своей книге он выносит за скобки фигуру рассказчика, со всем присущим этой фигуре коварством и низостью. Это не Слоупер рассказывает собственную историю — в таком случае читатель мог бы его идеализировать или проникнуться к нему сочувствием. Вместо этого, о переживаниях Слопера можно судить лишь косвенно, исходя из оттенков повествования, и всё, что могло бы поведать нам о внутреннем мире главного персонажа, вычищено до состояния чуть ли не полной стерильности. В результате читатель пребывает в хрупком равновесии, поскольку с первой и до последней страницы он вынужден двигаться, держась за тончайшую нить, разделяющую сострадание и отвращение.
«Отбросы» до такой степени насыщены намёками и обобщениями, что, когда дочитываешь эту книгу, начинает казаться, словно из-под ее поверхности проглядывает призрак какой-то другой истории. «Отбросы» — это мощнейшая и крайне оригинальная книга, несомненное достижение её автора, дающее наиболее достоверное представление о выразительной силе литературного минимализма.
— Брайан Эвенсон