ИНТЕРВЬЮ С ВИТАЛИЕМ БУСОВЫМ — АВТОРОМ РОМАНА «ЧЁРНЫЕ СЛЁЗЫ ДЬЯВОЛА»

Пока Враг рыдал на могиле Масодова,

Бусов собирал ео слёзы.

Слёзы оказались чёрными…

Андреас Часовски (пастор секты «Краденый Хлебъ»)

Черные слезы дьявола

— «Чёрные слёзы дьявола» (далее: ЧСД). Что предшествовало созданию этого произведения?

— Всё начиналось – развивалось ещё с LJ , там были какие-то короткие тексты, и я думаю, что некоторые щупальца творчества тянулись оттуда, цеплялись, выцветали странными чёрными тюльпанами, проявлялись сквозь замороженные окна лихорадочных снов, когда кошмар прекращается только для того, чтобы после него последовал ужас, превосходящий всё существующее, но и он был только одной из комнат в длинной, бесконечной анфиладе бездны запертого в безумии рассудка, шатающегося в пределах вакуума видений всевозможных уродств. Я увлёкся ещё сайтом proza.ру, в те времена там происходили ещё какие-то заметные движения, хотя и слишком огромный объём контента, отсутствии какой-либо поисковой навигации и прочее обесценивал всю эту графоманскую базу, заполненную высерами длиной в пару абзацев, стихами похожими на блеяние и прочими эссе на которых можно было рассмотреть плесень, птичье дерьмо и пыль.

Я сделал страницу для коротких рассказов в жанре порно-ужасов, вариации того, что писал Баллард в романтической новелле CRUSH и каждую неделю постил по тексту, благо никакой цензуры не было, уже позже появились уродские фильтры на обсценную лексику и аутентичный русский язык заменяли частично звёздочки, наверное, я тогда и потерял к нему интерес, но для этого убогого ресурса я и написал несколько историй ЧСД, и отложил его, ничтоже сумнящеся в долгий ящик и занялся проектом ЯРОСЛАВЛЬ — НУАР, который первый и опубликовал самиздатом под собственным тавром MANIA. Это сборник криминала и ужасов, идея которого появилась от прочитанных книг cборников МОСКВА/ПИТЕР – НУАР, сделанных специально под перевод серии NOIR SERIES городских легенд для американского издательства AKASHIC BOOKS. Там представлены столицы всего мира, где каждый текст привязан к определённому месту и описывает тёмные, запретные, преступные стороны, прячущиеся от глаз туристов, служит скальпелем, разделывающим красивую искусственную оболочку официоза, чтобы за ней полезла гниль, трупной яд, смрадная вонь и вываливались слипшиеся склизкие черви, то есть то, что всегда с избытком хватает в крупных мегаполисах, проще говоря, побочная сторона слишком большого, чрезмерного и беспорядочного скопления людей.

Только после выхода этой книги и некоторого очень локального успеха, в основном у аудитории индустриального лейбла UFA MUZAK, я в течение полугода довёл до ума готическую постсоветскую пьесу- симфонию извращенной тяги к преступлениям ломброзо-зианских персонажей. Книга вышла ограниченным тиражом, пронумерованных вручную экземпляров с оригинальной открыткой, для кого-то она показалась слишком пресыщено-однообразной, я же видел в ней только порции некого перчённого юмора, ясно, что немногими оцениваемого адекватно.

— Те, кто уже ознакомился с этой книгой, утверждают, что в ней нет места пародии и самоиронии, как это было, скажем, у Сорокина или Масодова. Возникает ощущение, что «все события, описанные в книге произошли на самом деле». За счет чего возникает этот эффект подлинности, будто автор сам каким-то образом был причастен к событиям, описанным им? 

— Не думаю, что я хотел написать что-то реалистическое и в то же время не хотелось ударяться в другую крайность в постмодернизм, какую-то клоунаду, цирк со стилями и дискурсами, тем более, что время его уже давно прошло, и я, например, удивляюсь, что издательства ещё пытаются что-то выжать из переизданий Сорокина снова и снова пуская под пресс новые обложки с «Нормой» и «Очередью». Я вообще не представляю как новые поколения, условно 00-х, могут всё это читать, даже и толики не понимая того времени, если вообще всё его творчество это некая рефлексия, инверсия советской действительности.

В Масодове меньше московского концептуализма и богемности, его романы больше похожи на мультипликационные фильмы для взрослых, ещё дальше от реализма и ближе к чистой фантазии, мало чем ограниченной. Когда я писал ЧСД, я не проводил никаких аналитических работ известных мне книг, самое главное, да, это образы, социальные классы, рабочие, интеллигенция, ученые, чиновники, менты, учителя, бандиты. Я увлекался их разложением, потерей человеческих черт, в общем, погружал действительность в гротеск, именно поэтому текст больше относится к сатире и чёрному юмору, без капли постмодернизма, различных литературно-художественных игр.

— Герои романа, кажется, все испытывают какую-то апатию по отношению к боли, судьбе, смерти, карьере, семье. Такую апатию обычно испытывают христиане, попадая в «мессианическое» время. И если «черная месса» — это обычная католическая месса, только наоборот, не переворачивается ли и здесь «мессианическое» время в некий «мессианизм-без-пришествия» — прыжки на месте отчаянья в состоянии окоченения?

— Ответом служит посвящение гению де Сада на фронтисписе, в довольно старой передаче «Апокриф» Венедикта Ерофеева, вышеупомянутый Сорокин сравнил некоторые особо жёсткие книги французского классика с компьютерными играми, исключающие какую-либо рефлексию, переживания, сочувствие, сравнения с реальностью, для написания этих ужасов, вероятно, были другие задачи, больше связанные с математикой, чем с целями художественной литературы, а Сад очень любил всё подсчитывать, помещать в текст таблицы и списки, не хватает только графиков как в трактатах по экономике.

Большую часть книги Марсель Энаф SADE l’invention du corps libertin посвятил как раз экономике в его трудах, где денежные средства заменяются на телесные расходы, хотя и реальное богатство тоже имеет немаловажное значение, как символ безграничной потентности либертенов. В «Слезах» я пошёл по тому же принципу, где произошедшие события перечисляются в предельно отстранённой, холодной манере.

Вряд ли их сатанизм можно назвать религиозным и усмотреть в них колдунов или чёрных магов, их влечёт безумие и приапизм, демоническое выражается в сексуальных перверсиях и тайне, которая изображается в виде чёрной слезы, — хотя её реальное практическое применение ускользает, — они творят зло, чтобы получить некую награду от высшего/низшего существа/субстанции и стать более могущественными, добиться некого социального лифта и подняться по иерархии. Как бы их деятельность ни была хаотична, а они не походили на сумасшедших, бешеных зверей, всех их скрепляет некая эфемерная организация, все они на крючке, болтаются на нитке как марионетки.

— Персонажи ЧСД — самые обычные люди, переход из мира будней в мир мета-физики для них не является «пороговым», «шоковым». Так меняют работу, пересаживаются в другой транспорт и т. д. Можно ли из этого сделать такой вывод, что «обыденное и есть инфернальное», ад уже здесь, и мы к нему привыкли?

— Их реальность — сновиденческий бред, в конце книги приводится предположение, что даже в выдуманной псевдо-фантастической книге пишется ложь, но лжет не автор, а его порождения. Вопрос субъективного переживания очень индивидуален и зависит от множества факторов, и от химических процессов, и от циклических смен фаз луны, от хитрого и злого Демиурга, если предположить, что мы тоже части каких-то около художественных процессов. Чёрно-бело воспринимать реальность тоже не получается, как бы не хотелось, вокруг одна тошнотворного цвета серость, а самые с виду гуманные процессы прячут за собой хищные голодные пасти, кто-то саму жизнь может воспринимать исключительно через увеличительное стекло страдания и будущего уничтожения, а кто-то с умилением и благостью может ждать час страшного суда, только фрагментированный на минуты и порции для каждого, исходя из принципа необходимого преодоления, существование как алхимический процесс, где всё происходит задом наперёд — из чистого духа в гниющую чёрную материю.

— Можно ли говорить о принадлежности ЧСД к некой литературной традиции, скажем, к «лавкрафтианской»?

— Я поздно ознакомился с фантазиями-снами этого провидца из Провиденса, отчасти мне помогла биография Спрег де Кемпа, Лавкрафт был очарован фан-зинами, он и не мыслил о каких-то книгах, романах, официальных изданиях, не хочу судить о цензуре, а была ли она там? Скорее всего была, читатели были вполне благопристойные обыватели, и там не могли быть сцен секса, употребления наркотиков или извращённых убийств.

Weird Tales описывали ужас неизведанного и очень древнего, с лёгкой посыпкой скай-фай. Лавкрафт был трезвенником, расистом и мизантропом — в его нутре гнездилось очень много нечеловеческого, к примеру, он был очарован космосом, нет ничего более отвратительного, чем этот побег в бездонную пустоту. Но этот долговязый хлыщ, бродя в пыльном тренче, не мог избавиться от бесплодных пейзажей далёких планет, всего этого ужаса, который любого психоаналитика привёл бы в ступор, разве ему объяснишь, что художники преодолели всё земное и их двойники витают исключительно в радиоактивных кольцах чёрных дыр.

Мне нравились его ранние немного корявые новеллы о ведьминских домах, проклятых книгах, больных учёных и оживающих картинах, я даже писал некий пастиш в своём ЖЖ, но дальше не пошёл. Если говорить о принадлежности «Слёз» к какой-то традиции, это традиции скуки от созерцания пустых мест на полках, писатель это же просто читатель, но который обладает сверхспособностью видеть эти пробелы – и хочет их заполнить, как есть анекдот, что у одного персонажа не было денег на покупку книг и чтобы что-то почитать, он писал свои собственные и так собрал целую библиотеку.

— Если можно было бы говорить о возможном продолжении сюжета, то каким бы он мог бы быть? 

— Если представить такую книгу, попробую пофантазировать, то можно разрушить стену между писателем и текстом, хотя и этот бы трюк не сработал, тут нужно, чтобы роман был бы написан под псевдонимом. К примеру, некие люди могли провести расследование, а действительно ли «Чёрные слёзы Дьявола» это чистая выдумка, а если что-то произошло на самом деле. Они ищут писателя, прячущегося под псевдонимом, через издателя, через соседей, каких-то знакомых, ищут прототипов персонажей, тот же перестроенный кинотеатр и так далее, и везде они замечают, что им говорят полуправду, что все слишком нервничают, оговариваются, потеют, бегают глаза, какие-то неестественные движения, что-то лихорадочно прячут: книги, письма, компрометирующие картины со стен.

Герои эти — исследователи, студенты или кто-то там погружаются в пучину шизоидной атмосферы, паранойи, болезненных снов, подозрительности, сомнений в своём собственном существовании, откровенничают на псевдо-религиозные темы, рассказывают страшные тайны и читатель понимает, что фантастическая, гротескная первая книга ничто перед обывателями и их внутренними мирами уродливыми, убогими, полные грехов, если не убийств и краж, так обманов, подстав, предательств, жадности к деньгам, к власти, к женщинам, книга становится нудной, банальной, пресно написанной – действительно «ужасной», ну а в конце после сотен страниц они действительно находят подтверждение, что всё или частью было правдой. Читатель с раздражением отбрасывает брошюру, — на что я потратил свои деньги, — но зря в эту ночь ему сниться шикарный кошмар о том, что он никогда не выберется из паутины кошмара.

— Жанр, в котором написана книга — жанр протоколов, документов/отчётов, написанных сторонним наблюдателем подразумевает, что число «протоколов» (историй) может быть сколь угодно много. В какой момент пришло решение закончить книгу? Когда возникло чувство, что «всё уже сказано»?

— Да, совершенно верно, книга могла иметь при желании бесконечный характер, к примеру, заканчиваться на словах и предложениях на которых начиналась, это известный и весьма избитый литературный приём, могла распадаться, слова мутировать, а жестокие убийства превращаться в фантастические трансмутации, но эта деконструкция больше походила бы на постмодернизм, в любом случае я хотел свести всю картину к некому бессмысленному событию, но не такому банальному как сон психопата в зелёном доме.

Я резюмирую, что это просто развлечение, и клубничка для тех, кто любит описания сильно теребящие нервную систему не более того и нет ничего, кроме разрушения ради разрушения. Опять вернусь к Саду и компьютерной игре (это не даёт мне покоя), но уже я представляю, к примеру, его «Жюльетту» ни как RPG, квест 18 +, где она переходит от одной локации к следующей, как в настольной игре, участвуя в ещё более жутких оргиях, зарабатывая очки и балы, а как хакерскую программу – вирус, цель которого, помимо конечно массового распространения – это нарушение работы, удаление и разрушение. И этот вирус изначального хулиганского плана, а не способ зарабатывания, шантажа, воровства данных.

Книга — вирус с текстом-заклинанием, цель, которого вызвать помешательство, эффект, где всё встаёт с ног на голову и Берроуз и постмодернисты всего этого добивались разными, иногда примитивными способам: исписывая страницы массой бессмысленных слов, повторяя эффект когнитивного зависания или как Кенджи Сиратори вводя в текст грамматику языка программирования. В любом случае литература такого плана получается «вредна» и в этом можно говорить о широчайшем диапазоне этого понимания, от первого морально-этического уровня и до таких степеней как сама молекулярная природа реальности, где есть некий порядок, а сюда пристраивается частичка хаоса. Я об этом думал смотря вольную экранизацию Пазолини «Сало или 120 дней Содома», я никак не мог избавится от мысли, что живые здесь только четыре главных мучителя, а остальное это несуществующая декорация, фон, или для кого понятней, что это вирутальная реальность, четверо не вполне адекватных программиста или просто продвинутых пользователя пришли, чтобы вдоволь покуражится, проще говоря всё разрушить, исходя из возможностей исключительно своей фантазии.

Сейчас при гигантскими темпами растущей компьютерной графике, такое вполне реально себе представить. Но мы же говорим о более глубоком уровне, о реальности и тех, кто берёт на себя функцию высших сил, не грубо там, к примеру, взрывает что-то или кого-то расстреливает, он пытается найти кнопку где ВСЁ выключается и похулиганить. Поэтому и сравнение с хакерами, которые порой не думают о последствиях своей безбашенной деятельности, им главное показать себе и другим какой вандализм им под силу, что и говорить о писаках, которые, конечно знают, что мир тоже состоит из текста, и пытаются закинуть очередную попытку дестроя. Сейчас же при тотальном господстве визуала об этом говорить смешно, книг переизбыток, уменьшились тиражи, возрос ассортимент до гигантских, порой не нужных масштабов, мы наблюдаем переизбыток информации и плотная среда нашей экзистенции это уже не мир чистого текста, а радиационная яма из волн wi-fi , 4G, биржевых котировок и облачных хранилищ в дата центрах, которые в день Х выблюют всё что там содержат, и нейронная сеть интернета, опоясавшая весь мир, заготовка для искусственного интеллекта, перегорит вместе с оконечными устройствами, как и настоящие мозги многих пользователей, ха-ха.

— Как утверждают некоторые литературоведы, любой текст есть «раскавычивание» предыдущих текстов. К чему, в таком случае, ЧСД являются развернутым комментарием?

— Может быть это новелла «Общество »Мёртвой головы»» из «ЯРОСЛАВЛЬ-НУАР», там описывается деятельность организованной преступной группировки, совершающей злодеяния с совершенно абсурдными малопонятными целями, возможно имеющий оккультный характер, возможно имеющий характер их массового душевного помрачения и шизофрении. Опять же «Слёзы» это дебютная книга и говорить о комментариях пока рано.

Я просто заполнял пустующие места в жанре «жёсткой прозы», — crime, violence, noir, psychopatia sexualis, transgressive, (Из википедии : «Для трансгрессивного искусства характерен повышенный интерес к человеческому телу вплоть до экстремальных манипуляций с собственным телом или использования в инсталляциях человеческих трупов, безумию и насилию), — всё, что меня тогда интересовало, но на рынке присутствовало подобное крайне мало, и сейчас на такую литературу дефицит, выходят какие-то крохи, издатели предпочитают сидеть в трухлявой плеши какой-то дремучей полит пропаганды, переводя всех этих демагогов и реакционеров по сотне раз, скоро у них все полки уже треснут от этой мракобесной болтовни о «золотых веках» народов безвылазно живущих в казармах.

— Может ли существовать оккультизм без дьявола и бесов? Оккультизм пыли, слизи, геологии и математики, например? Предположим, что современный оккультизм — это «шорох пустот»…

— Конечно, оккультизм и мистика существуют, так же как и верно предположение, что мы не живём в одном единственном мире — их тысячи, где ещё содержатся такое количество надмирных существ (взять хотя бы общее количество богов и богинь) описание которых мы находим во всей мистической, религиозной и магической литературе, в одном мире они все просто бы не уместились – реальность бы просто лопнула от их склок, драк и жажды власти.

Вот есть, например, оккультизм дерьма, в Древнем Риме существовало сакральное место, посвященное богине Венере Клоакине, покровительнице испражнений, туалетов и канализаций, об этом пишет в эссе «Коричневая магия» Герхард Петак, затрагивая целебную и магическую силу человеческого кала или человеческого угля, который как применяли повсеместно в медицине, так и в трансмутациях – в алхимии.

В лечении была новая область науки – скатология, смесь магических и медицинских концепций о целительной силе экскрементов, способных исцелить любые недуги, а в Королевском искусстве дерьмо – это первичная материя, зашифрованная во всех трактатах для получения философского камня, вероятно, напрямую писать об этом было неприлично и вульгарно, как же из такой мерзкой субстанции получается золото (не от этого ли пошло изречение, что золото-деньги – это кал дьявола), хотя в алхимии, мы, конечно, говорим о «философском золоте» мало имеющим общего с настоящим.

купить книгу

Чёрные слёзы дьявола