Вот-вот готова свершиться чудовищная ошибка правосудия, под которой мы имеем ввиду признание виновным г-на Оноре Ардиссона, либо его заключение в лечебницу для душевнобольных. Нам представляется важным выяснить мотивы, более весомые, нежели закон, которым следуют даже судьи, на свой лад совершая насилие. В конечном счете законники, в мудрости своей, не имеют ничего против насилия над трупами: об этом ничего не сказано ни в одной из статей Уголовного кодекса, что равно, насколько нам известен смысл Уголовного кодекса, его одобрению.
В этом законодатели, как и везде, выражают свое согласие с представлениями добродетельных граждан, которые они скрупулезно записывают в документах. Однако, большинству налогоплательщиков практика насилия над трупами знакома лишь в поверхностной, выставляемой напоказ форме. Каждый раз, когда им представляется возможность видеть на одре тело — жены, супруга, отца, матери или ребенка — они считают своим долгом запечатлеть, согласно священной формулировке, «последний поцелуй на ледяном челе почившего», но следует с прискорбием признать, что лишь немногие из них осмелились бы зайти дальше, отдавая дань почившему, сколь естественным это не покажется, например, в случае утраты супруга или супруги. Едва ли подобные черствость и сдержанность в проявлении чувств простительны, объясняя их страхом перед тем, кого больше нет в живых, который проистекает из отвращения к мертвой плоти, выработанного веками человеческими животными в связи с обычаем приготовления пищи. Неужели кулинарные традиции за тысячи лет своего существования оказали влияния даже на любовь? Как бы там ни было, осознавая наносимое мертвым оскорбление, живущие заставляют себя смягчать его подарками, цветами и венками, сопровождая их громкими заверениями любви, которую никогда не доказывают. Не удивительно, что г-н Ардиссон, работая могильщиком, возмутился этими лживыми предписаниями и решил показать пример, который должен был бы продемонстрировать всякий достойный человек, проявляя любовь к умершему человечеству самым недвусмысленным способом.
Занятие любовью с мертвецом всегда считалось высочайшей степенью проявления святости и морали. Не станем напоминать об обычае некоторых народов хоронить живого супруга вместе с почившей второй половиной, просто отметим его следы в нашей жизни, когда овдовевший не вступает в повторный брак в течении определенного времени. А ведь эта отсрочка свидетельствует лишь о том, что в это время он может вступать в сексуальные контакты только с умершим. Наверно, это был примитивный способ измерять срок, предшествующий разложению трупа. Папы всегда являлись горячими сторонниками такого посмертного союза, предпочитая даже не устанавливать для него сроки, что помимо прочего объясняет их вечное неприятие развода, с помощью которого муж и жена уклоняются от исполнения супружеского долга на том свете.
Современная наука доказала ненужность подобной строгости и бесполезность с точки зрения воспроизведения рода сексуальных контактов через три дня после смерти. Спустя это время мужское тело теряет способность к оплодотворению. На практике судебная медицина ограничивает данный период еще больше, и покойника «вырывают из родимых объятий» спустя сорок восемь часов.
Если совокупление с мертвецом есть вещь столь прекрасная, что заставило судей, считать г-на Ардиссона преступником или сумасшедшим, мешая тем самым честным людям следовать его примеру? Причин две:
I. Насилие над трупом является, согласно некой извращенной прихоти Воинского устава, основанием увольнения со службы. Мы признаем, что наша любовь к Родине возмутится, при мысли, что кое-кто, возможно прискорбно большое количество, из новобранцев предпочитают несколько минут, проведенных на кладбище, трем годам в казармах. Как бы производители и продавцы трехцветных лент не сменили свое ремесло на более прибыльное поприще поставщиков трупов недавно умерших или похороненных девушек. Старшие воинские чины встревожились и потихоньку оказали давление на судей г-на Ардиссона.
2. Не менее бурное негодование высказали молодые девушки на выданье, испытывающие естественную ревность.
По поводу последнего г-н Ардиссон возразил лично следующими словами: «Я не мог общаться с живыми девушками и потому был вынужден брать мертвых». Мы не верим, что здесь г-н Ардиссон выразился со своей обычной правдивостью. Намерение г-на заключалось в данной ситуации, прежде всего, в том, чтобы УГОДИТЬ СУДЬЯМ. Если судья на самом деле разделяет точку зрения закона, как предполагал в простоте душевной г-н Ардиссон, он должен отдать предпочтение — если только он не лукавит, чего мы осмелимся предположить — насилию над трупом, санкционированному законом, перед насилию над живыми людьми, которое недвусмысленно запрещено, если только оно осуществлено не по договору или согласию. Кроме того, г-н Ардиссон любил принести к себе домой отрезанную голову юной девушки для «любовного десерта», как очаровательно выразился писатель. Смерть девушки была необходимым условием, иначе он испортил бы себе сладкие излияния предварительным насилием. Да, г-н Ардиссон изо всех сил пытается угодить судье, но чего хочет сам судья? Его притязания туманны и непоследовательны и удивительным образом стремятся смутить честных людей, к коим относится г-н Ардиссон. И таким образом, судья мог бы достичь своей тайной цели, а именно признание невменяемым и интернирование сего добродетельного гражданина.
A259 Multiplex Bomb ‘Outrage /// Simon Strong