— Дайте-ка я для начала выключу свой мобильный, — говорит Дженезис, который периодически выражает себя с помощью местоимения «я», но все больше — «мы». — Нет более неловкого, чем собственный телефон, который звонит в самый неподходящий момент. Со мной вот давеча была ситуация — я читал лекцию в Университете Нью-Йорка, когда у кого-то зазвонил телефон. Я тяжело вздохнул и сказал: «Пожалуйста, отключите свои телефоны…» Пятнадцать минут спустя зазвонил мой собственный.
— Да уж, неловко.
— Плохая карма.
— Плохой пример для студентов, как минимум.
— Только доказывает, что нельзя никому верить — в том числе самому себе, — откладывает телефон в сторону. — Все, выключил. Я-то пользуюсь им только для того, чтобы проведать свою новую собачонку.
— Вы завели собаку!
— Ну, теперь придется заново включить телефон, чтобы ее показать! Мне необходимо ее тебе показать — теперь это любовь моей жизни.
— Как вообще прошли все эти годы с тех пор, как вышел фильм «Легенда о Дженезис и Леди Джей» (Имеется в виду «Баллада о Дженезисе и Леди Джей» (2011) Мари Лозье), с момента нашей первой встречи?
— Погоди, сначала я покажу тебе собаку, а то мы запутаемся. Я знаю, что для большинства людей фотографии питомцев — скука смертная, но дождись, пока не увидишь мою красавицу, — оправдывается Джен, перелистывая фотографии на телефоне.
— Мне не скучно, я обожаю собак.
— Да-а? Вот! Видишь этот странно торчащий зуб? Это пекинес.
— Из-за этого зуба она выглядит опаснее, чем обычный пекинес.
— Смотри, вот тут она выглядит красиво.
— А правда, что у них вываливаются глаза, если они ведут себя слишком активно?
— Да, у них чрезмерно выпуклые глаза, нужно быть осторожным. Итак, история о Musty Dagger. Когда-то у Леди Джей была собака по кличке Big Boy, или Biggie, и Леди Джей не стало в 2007 году, Бигги фактически спас мне жизнь. Он всегда садился рядом со мной, часами лежал; на кровати, потом он заболел и умер пару лет спустя. У нас о сих пор хранится его прах в коробке, но у нас по-прежнему не хватает сил ее открыть. И вот однажды мы сидели в мексиканском ресторане/баре в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка с друзьями и сказали тогда за столом: «Прошло уже достаточно времени, несколько лет, мы готовы завести новую собаку это должна быть: девочка, маленькая, дрессированная, которая не лает по пустякам, и обязательно из приюта». Как только мы это произнесли, с соседнего столика раздался голос «Дженезис! Это я — Элая, из журнала VICE!» «???» «Прости, но я невольно услышала, о чем ты говоришь, и я знаю людей, которые как раз хотят избавиться именно от такой собаки!» «И когда это произойдет?» «Завтра утром!» И мы сказали: «Хорошо, утром приводи собаку, мы возьмем ее на неделю, и если поладим, она останется у нас». И вот Элая появилась на пороге, а следом — высокий привлекательный парень азиатской внешности, который вышел из большого автомобиля с этим маленьким неряшливым пекинесом. «Она прекрасна!» — подумали мы и отвели: питомца в специально подготовленное место. Тогда Элая сила: «Ты знаешь, кто это был? Человек, который передал собаку?» «Понятия не имеем», — ответили мы. «Джеймс Иха из Smashing Pumpkins! Ты только что унаследовал его собаку» — тут Дженезис рассмеялся. — Так что это рок-н-ролльный пес.
— А почему Джеймс избавился от собаки?
— Жена Джеймса только что родила второго ребенка маленьких ребенка, другая собака и два кота — этого было уже достаточно. Они звали собаку Dusty, но мы сразу переименовали ее в Musty. Они взяли ее из приюта, куда она попала вместе с
другими щенками, кем-то выброшенными на улицу. Что интересно, Масти урчит и вообще издает разного рода звуки днями напролет — ворчит и пыхтит. Выяснилось, что это одна из тех немногих собак, которые так себя ведут — просто болтают целыми днями сами с собой. Это потрясающе.
— Вы собираетесь использовать ее в качестве сэмпла для песни?
— (Дженезис улыбнулся) Вполне вероятно.
— Конечно! — поддакнул Моррисон Эдли, который до сих пор тихо стоял в углу комнаты.
— Можешь за это не переживать. Сырой материал к нашим услугам. Мы провели дополнительное расследование и узнали, что когда-то пекинесы были собаками, которых дозволено было иметь только членам королевской семьи. Человека несоответствующего положения, застуканного с пекинесом, казнили на месте. Их основная функция заключалась в том, чтобы быть предметом обожания, любви и ласки. Их также учили атаковать. Прятали в королевской мантии, а в случае внезапной угрозы для жизни и здоровья монарха эта любвеобильная шавка выступала в роли защитницы. Потрясающе, правда? Так что сейчас у нас живет аристократическая собака-защитница, которая любит ласку. Идеально, — Дженезис снова убрал телефон. — Все, на этом я исчерпал тему сентиментальности.
— Возвращаясь к тому моменту, когда вы впервые задумались о названии своей новой группы, которая позже стала «Psychic TV», грубо говоря, «психическое телевидение», что вы вкладывали в это название? Если обратить внимание на современное телевидение, чего я стараюсь все-таки не делать, то ему больше подходит слово «психопатическое». Как это все перекликается между собой?
— Впервые мы подумали про это название в 1979 году. Не забывайте, что мы выросли в 60-х, то есть мы видели Pink Floyd на ранней стадии, это было огромное световое представление. В то время фактически каждая группа в каждом городе в каждом университете устраивала световые шоу и разного рода визуализации к музыке. Для меня это было совершенно логичным — почему бы не вкладывать больше информации в выступление, чем просто группа, исполняющая песни? Почему бы не заменить красивые пузыреобразные формы, которые, несомненно, прекрасны, чем-то более информативным — и люди стали использовать фрагменты фильмов. Мы знали одного человека на севере Англии, который наливал масло в тарелку и добавлял туда насекомых и червей, которые извивались и ползали в этой субстанции в виде проекции гигантских масштабов позади него, пока он пел. Это была психоделическая сторона «психического», расширение сознания. Вдобавок к тому, что мы по-прежнему верим в реинкарнацию. К тому же, теперь это «РТVЗ», потому что времена меняются. Вообще, единственная причина, по которой группа еще существует, это Моррисон Эдли, который убедил меня в том, что в современном ландшафте по-прежнему есть место для определенной версии «Psychic TV». — Дженезис указал на Эдли, который тем временем перебрался за стол и включился в разговор. — Изначально это название заключало в себе иронию, так как телевидение — это полностью подконтрольный монолит, направленный на развитие культуры потребления и отупление людей, отвлечения их от реальных событий в политике и экономике, на структурирование общества. Оно создает контент и следит, чтобы не возникало серьезных протестов. Это опиум для народа. Но для нас «psychic» означает взаимосвязь, вовлечение каждого, познание друг друга, изучение своей интуиции и, как следствие, возможность стать настолько близкими, полностью открытыми и крайне восприимчивыми, вне зависимости от того, насколько опасным это может быть в любой культуре, что ты превращаешься во все более аморфный организм. И сегодня ночью вы увидите, во что «РТV» превратились в результате этого опыта. Интересно было бы услышать, как Эдли представлял себе все это до того момента, как оказался сам вовлечен в группу.
— (Эдли) Я, конечно, отлично знал это название, потому что был большим фанатом группы. Кто бы мог подумать, чем все закончится, когда я был 17-летним подростком, который покупал концертные пластинки «Psychic ТV» и ломал голову, разгадывая, что это за культ и кто этот безумный человек! Но возможность поспособствовать возрождению проекта почти 20 лет спустя это невероятно. Потому что «Psychic TV» для меня всегда были потрясающим брендом, известным феноменом — всем тем, на чем я вырос. Но это стало значить для меня гораздо больше, чем просто группа. Благодаря всем тем чувствам, которые были в нее вложены. Теперь я понимаю, что это никогда не было «просто группой».
— В чем заключалась твоя идея, когда ты решил помочь возродить группу, какое место/роль ты усмотрел для этого проекта в современном обществе 20 лет спустя?
— (Эдли) Изначально все дело было в хороших песнях. Кроме того, Дженезис — артист. Возможно, мной руководили эгоистические мотивы, мне хотелось увидеть его на сцене снова хотя бы дважды. И тот факт, что Дженезис сказал: «Собирай группу, создавай сет-лист, если я с ним соглашусь — мы это сделаем. Но я хочу только петь, и все. Я не хочу думать о том, как собрать это все заново». Мы тогда думали: даже если это произойдет, хотя бы раз, это уже было бы достижением. Мы не успели опомниться, как отыграли первый концерт посреди неожиданной снежной бури, — мы уже готовы были к тому, что выступление сорвется. Но людей пришло больше, чем было места в помещении. Похоже, уже на следующий день нам предстояло отправиться в тур. Ко всему прочему жить семьей — потому что мы тогда жили в одном здании, в котором изначально жила Леди Джей, Джен и я, а потом мы подселили клавишника, и незаметно все это превратилось…
— …в коммуну.
— (Эдли) С ощутимым чувством семьи.
— Дженезис, но вы-то всегда были вовлечены в разного рода арт-группы, коммуны. С чего это все началось? Это было в 60-х, в 80-х, и вот опять. Вы отыскиваете такие образования или создаете их?
— (Задумывается) Интересный вопрос. Люди часто спрашивают: «Откуда ты родом?» Мне сложно ответить на этот вопрос. Мы обычно отвечаем: «Мы из Манчестера», но, в сущности, мы жили в Манчестере всего лишь 2 года. Родились в доме на маленькой манчестерской улочке, а два года спустя перебрались на юг, ближе к Лондону. И жили в лесу. То есть перекочевали из разбомбленного во время войны здания прямо в лес к прекрасным диким животным и даже обзавелись собственным садом. А когда нам исполнилось 6, мы снова переехали на север — в Стокпорт, в десятке миль от Манчестера. В 14 лет мы снова переехали в центр Англии, а в 18 — в Уорикшир, чтобы поступить в университет. Отстойнейшее место. В 1969-м мы перебрались в Ислингтон, Лондон. Иными словами, у нас никогда не было постоянной группы друзей. После каждого переезда связь с людьми, с которыми мы успели подружиться, терялась. В то время не было Интернета, не было хорошей транспортной связи, не так-то просто было навещать людей, которые жили на расстоянии сотни миль, — кажется странным, но так и было.
Такой образ жизни постепенно делает тебя самодостаточным. Мне в этом помог ряд вопросов, которые я задавал себе: «Что происходит? Хотим ли мы вообще заводить семью? Если мы хотим завести семью или обзавестись группой друзей, их надо выбрать. Это не должны быть случайные люди, которых мы встречаем в школе, после чего эта связь как-то продолжается сама собой. Это не должны быть просто дети знакомых моих родителей — какое мне дело до того, что эти знакомые потрахались и завели ребенка? Почему это должно меня касаться?» Мой способ был аналитическим — попытка понять, необходим ли мне организм, который напоминал бы по своей природе семью. И если да, то как его можно создать, но так, чтобы он не только соответствовал твоим требованиям или поставлял все необходимое — любовь и навыки…
Еще в университетское время мы начали жить на бывшем складе, который мы прозвали «Но-Но Funhouse». Мне это было очень интересно — проводить время с людьми, каждый из которых был по-своему творческой личностью и с которыми было приятно находиться рядом 24/7. Это было совершенно новым опытом! Необычным. Потом мы познакомились с сообществом под названием «Exploding Galaxy», и это было еще более насыщенным социальным образованием. Похоже, что вы о нем слышали. С каждым разом этот опыт существования в коммуне усиливался — мы постоянно занимались творчеством, практически все время занимались психоанализом друг друга, причем все одновременно, пытаясь найти способ переломить все привычки, разрушить любое проявление обыденности, избавиться от унаследованной идентификации и поведения. Мы постоянно разбирали на составляющие причины, из-за которых изначально появились какие-либо моральные устои. Все это, как ни странно, послужило мощным связующим звеном для всех, кто через это прошел. Эти люди оказались друг другу по-настоящему близки и преданны, в результате чего мы получили все те качества, которыми и должна обладать выбранная тобою семья. Благодаря этому осознание того, что две головы — лучше, чем одна, а шесть голов — лучше, чем четыре, осталась со мной на всю жизнь. Двадцать — лучше, чем одна, потому что, честно сказать, никто не гений. Единственное, что важно — это твоя работа и то, как ты ее выполнил, и твои мотивы при создании работы. Улучшает ли она и обогащает мою собственную жизнь? Улучшает ли она жизнь моей семьи в каком-то смысле? Оказывает ли она какой-то положительный эффект на окружающий мир? Если твоя работа не отвечает положительно на все три вопроса, не стоит даже тратить на нее время. По крайней мере, не в продолжительной перспективе.
Все это было постепенным прогрессом от состояния полной изоляции до нахождения возможности творить искусство, музыку, литературу, перфомансы, а уже из этого вырастает целый организм, семья, племя. И в конце этого пути было ощущение удовлетворения, честно. Да, временами было сложно, но объем удовольствия, полученного в результате, компенсировал все трудности. И это по-прежнему так.
— В момент, когда вы переходили из одной коммуны в другую, что при этом менялось?
— Часть этих переходов была обусловлена чисто практическими соображениями. Эдли, ты ведь тоже жил в сквоте, когда был в Англии? Жизнь в сквотах вынуждала находить людей, с которыми реально можно прожить в такой ситуации.
— (Эдли) В сквоте оказывается человек, которому нужна крыша над головой, и это не значит, что тебя окружают люди, которых ты выбрал, но хочется верить, что в результате из этого получится что-то хорошее. Но так бывает не всегда. Я уверен, что Джен тоже сталкивался с неприятными ситуациями.
— О да. Как говорится, коммунам всегда приходит конец в ванной или на кухне. Там все сводится к ссорам. Но сейчас все иначе. Лично нам хочется по-прежнему создать коммуну. Если бы была возможность, я бы оставил в наследство за собой своеобразное сообщество. Но не в пределах одного дома, а скорее размером с небольшую деревню с центральным домом, в котором может находиться каждый. В этом доме мы все могли бы встречаться за обедом, потому что это прекрасное время для объединения внутри коммуны. В деревне была бы библиотека. Офисное помещение. Помещения для мастер-классов. Но судя по моему опыту, каждому человеку нужно свое личное время и пространство, возможность уединиться со своим партнером. Именно отсутствие такой возможности чаще всего разрушает коммуны. Клаустрофобия. Постоянное нахождение друг у друга на голове, отсутствие времени и возможности отойти в сторонку и подумать, из-за чего возникает трение. Поэтому — деревня. Достаточно далеко от современного западного общества. Необходимо избавиться от нагромождения счетов, мыслей, стресса — всего того, с чем нам приходится иметь дело изо дня в день.
— Что вас больше всего разочаровывает в современном западном обществе?
— (Смеется) Даже не знаю, с чего бы тут начать и чем именно закончить. Все общества — даже предположительно примитивные — работают по одному и тому же принципу. Они устанавливают правила и ограничения касательно тела и сексуальности. Правила и ограничения касательно имущества. И в них существует пирамида власти, во главе которой находится правитель или старейшина. И как они устанавливают эту структуру? С помощью насилия и устрашения. Везде и всегда — одно и то же. Как они формируют сплоченность? Не с помощью тех механизмов, о которых мы только что говорили, но с помощью страха. Страха того, что находится за пределами семьи, за пределами этого круга лиц. Если появляется кто-то иной — его следует атаковать. Не нужно пытаться понять чужака, на него нужно напасть и, по возможности, уничтожить.
Именно эта динамика превалировала на Западе просто потому, что мы опередили остальных в технологическом развитии. И как только нам это удалось, мы сделали еще более громкие заявления, на основе которых продолжало развиваться общество, создавая все больше оружия, усовершенствуя методы разрушения и приумножая количество смертей. Это почти как инь-ян западного капиталистического экономического общества: война и разрушения, на которые тратится невероятное количество денег и человеческих жизней, — это фактически зеркальное отражение поведения, характерного для общества потребления. Это чудовищный монстр, и он основан на бинарной системе: белый-черный, мужчина-женщина, хороший-плохой, католик-протестант, коммунист-капиталист и далее по списку. Предельно ограниченный выбор и является фундаментом для этой зверски деспотичной системы. Она осуществляет контроль над культурой с помощью лицемерия и подавления творческого потенциала.
Собственно, прав был Эдли, когда осознал, что «Psychic ТV» — это не просто группа. Как и когда-то в рамках «Psychic TV», так и сейчас, нам по-прежнему важно не просто развлекать публику, нам важно о чем-то говорить. Иногда мы не можем развлекать, потому что нужно что-то сказать, начать дискуссию, инициировать диалог. Мы используем мультимедиа, как в магии можно использовать оргазм, чтобы немедленно доставить информацию большому количеству людей. Не говорить им, как нужно думать, а дать им пищу для ума.
— (Эдли) Перед человеком ставится ультиматум: «Если ты не со мной, то против меня», когда на самом деле в мире существует множество оттенков серого, и не просто оттенков, а совершенно разных цветов. Мне кажется, что помимо прочего мы стремимся говорить об этом. Дать людям возможность посмотреть на мир нашими глазами.
— Это точно. В противном случае этот мир — совершенно гиблое место. Мы искренне верим в то, что настал момент, когда человеческой расе необходимо, по доброй воле или против своего желания, смириться с тем фактом, что теперь то, как мы будем развиваться дальше, зависит только от нас. Это уже не теория Дарвина, теперь мы знаем достаточно, чтобы выбрать направление для последующего развития. Мы можем выбирать, что делать со своим телом, решать, оставаться ли на этой планете. Берроуз и товарищи давно говорили: «Мы здесь для того, чтобы уйти». И речь шла о том, чтобы покинуть эту планету. Долгое время мы понимали фразу, но не понимали, о чем она. Но чем больше мы оказывались вовлечены в пандрогинность, а одновременно — в «Psychic TV», потому что все это тесно связано, начали задумываться и срывать покрывала с капитализма, с общественного строя… Что именно за всем этим стоит? Что всем этим управляет? О чем говорил Берроуз, говоря про общество контроля?! И мы решили, что все дело в ДНК. Сейчас мы находимся на той стадии, когда способны вмешаться и повлиять на ДНК. Изначально все к этому и шло. Потому что для того, чтобы покорить космос, наше тело должно измениться — меняя тело, мы меняем возможности его передвижения. Может, нам уже не понадобятся ноги. Если кругом невесомость — для чего ноги? Необходимо полностью все переосмыслить. Задать себе тысячи вопросов, даже если они звучат совершенно безумно, чтобы наконец-то увидеть возможный путь. Но для этого, на наш взгляд, привычным стереотипам «мужчина» и «женщина» придется раствориться друг в друге — символически и фактически. Тогда становится понятно, почему, оглядываясь на развитие истории, мы видим, как все мистические традиции, начиная с доисторических времен, преподносят гермафродита как идеальное воссоединение вида. Создание, которое способно положить конец различиям и воплотить в себе каждого. Вот чего мы пытаемся добиться с помощью «Psychic TV» (хохочет).
— Ух, ты!
— (Эдли) Гермафродит по-прежнему существует — не в западном обществе, но в Индии, например. Не характерное его проявление, но сама размытость и условность половой принадлежности человека, который приходит в дом и дает благословление. В нашем обществе, конечно, такого нет.
— Однако среди индейцев было достаточно распространена традиция, когда шаман брал себе в жены мужчину. И это было полностью приемлемо. Не говоря уже про катой — популярный в Таиланде «третий пол».
— Возвращаясь к коммунам, как именно вы ломали привычки друг друга? Для чего вы это делали вообще?
— Мы всегда стремились прижать друг друга к стенке: «Почему ты всегда это делаешь? Почему ты всегда именно так заплетаешь свои волосы? Потому что тебе так нравится или только потому, что тебе лень что-либо менять? Почему ты всегда пишешь так, как ты пишешь? Тебе нужно писать или печатать? Или есть еще способ, с помощью которого ты можешь передать свою мысль?» Как только мы начали разламывать происходящее на составляющие, мы очень скоро поняли, что нет ничего фиксированного, нет формулировок, нет мужского или женского пола. У нас было упражнение под названием «Если бы у тебя была возможность загадать желание, что бы это было?» Мы задавали этот вопрос по кругу. И один парень сказал: «Я хочу поехать в Америку!» И получил ответ: «Ты никогда туда не попадешь». «Что?!» Медленно мы начали понимать… где это — Америка? Покажи мне «Америк у». Ты не можешь быть во всей Америке одновременно! Так где она — твоя Америка, куда ты хочешь поехать? Тогда он сказал: «Вообще-то я всегда мечтал поехать в Лас-Вегас, попасть в казино, увидеть Фрэнка Синатру…» На что он услышал: «У тебя получится!» Детали. Проблема всего человечества в том, что люди говорят только малую долю того, о чем думают, и это приводит к огромным недоразумениям. Я до сих пор не могу понять, что такое «афроамериканец». Мы используем все эти слова и фразы очень небрежно, тогда как диалог внутри нас — это полноценная дискуссия с самим собой. Наружу вырываются только обрывки фраз — иногда, чтобы отвязаться от людей, иногда потому, что ты предполагаешь, что они и так знают, что ты пытаешься сказать. Это как айсберг — ты показываешь им верхушку и считаешь, что они догадываются о том, что скрывается под водой. Нет, не знают! Нам только предстоит найти способ общения друг с другом. Внимательно и осторожно.
Берроузу хорошо удавалось объяснить то, как мы на самом деле познаем мир. В 2012’году мы проводили мастер-класс, организованный музеем современного искусства МоМА PS1: Summer School. Я задавал своим студентам такое упражнение: отправиться на прогулку, вернуться и написать, что там произошло. Не просто «я пошел, купил бутерброд и вернулся». В результате я получил целые поэмы — они действительно поняли, что я имел в виду! «Я начал двигаться по направлению к двери, почувствовал запах чьих-то ног, автомобильный гудок раздался с улицы…» и так далее, постепенно рассказ становился все более насыщенным и детализированным. Это была 20-минутная сага. Когда они зачитали это друг другу, мы почти прослезились — настолько это было красиво. И мы сказали: «Видите, как много вы теряете из-за того, что ваши органы чувств отключены. Почему они отключены? Потому что вы атакованы глупостью и попыткой подсадить вас на потребительскую иглу, множество причин — и ни одной здоровой».
— (Эдли) Окружающий мир по-прежнему способен привлечь наше внимание, но у нас нет возможности это по-настоящему пережить. Хотя должна быть.
— Это одна из причин, по которой меня беспокоит Интернет. Мы часто приводим в пример одну историю. В 1966 году мы узнали об Уильяме Берроузе, Джеке Керуаке и битниках, как ни странно, от нашего учителя по литературе. После чего мой отец отправился в дорогу и нашел книгу «В дороге» на одной из заправок. Мы ее прочитали и, естественно, нам захотелось достать больше книг, поэтому мы отправились автостопом в Лондон, при этом соврав родителям, что нам есть где переночевать. Дорога заняла примерно 15 часов, и за эти 15 часов мы встретили пожарного, который рассказал о мормонах. Он только что провел инспекцию в одном из храмов и узнал, что в каждом из них существует примерно 14 подземных уровней, включая огромные резервуары с питьевой водой и школы. То есть это — фактически бункер, в котором могут укрыться люди с прилегающих территорий, чтобы пережить апокалипсис. Мы бы никогда об этом не узнали, если бы нe отправились путешествовать автостопом до Лондона! Конечно, мне попался и мужик из роллс-ройса, который постоянно предлагал сделать ему минет. И так далее, и тому подобное.
Наконец-то ты оказываешься в Лондоне, но понятия не имеешь, где можно переночевать, — поэтому отправляешься на Пикадилли, где ошиваются проститутки. Там же кружатся люди с длинными волосами, ты заговариваешь с одним из них и слышишь: «Может, хочешь покурить травку?» «Конечно», и вот уже тебя пустили переночевать. За ночь ты выясняешь историю этого человека, а на следующий день отправляешься в район Сохо, потому что знаешь, что все нужные тебе книги можно найти только в порнографических книжных магазинах. Потому что они считались «грязными» книгами. И вот в одном из таких магазинов ты находишь Генри Миллера, Жана Жене и «Голый Завтрак» Уильяма Берроуза, болтаешь с людьми о порнобизнесе и наконец отправляешься автостопом домой. Тогда же мы первый раз в жизни попробовали пиццу — в Сохо.
— (Эдли смеется) Что, правда?
— Правда. Она мне тогда не очень понравилась… Так вот это, черт подери, совсем не одно и то же, что «клик»! Опыт обогащает, «клик» — нет! И для меня это огромный, серьезный, тревожный сигнал о том, что что-то здесь не так. Сигнал об угрозе. Эволюция мысли и культуры, свободы и освобождения, увеличения чувственного опыта и обогащения жизни… любопытно, что «клик» сделает с нашим родом в течение следующей сотни лет. Уже сейчас он причинил достаточно вреда. Тут же на ум приходит другая цитата из Берроуза: «Когда ты видишь что-то плохое или опасное, ищи того, кто в этом заинтересован».
— Да, но именно Интернет дает нам ощущение свободы и выбора, и действительно — вполне реальное чувство удовлетворения на какое-то время. Как вырваться из этой ловушки?
— Ну, вырваться как раз несложно — сделать что-то совершенно противоположное. Когда «клик» уже не удовлетворяет — обними кого-нибудь. Слоган одного из наших туров был «Меняй мир с каждым поцелуем». Звучит слащаво, но вообще это могущественный поступок, если подумать. Мы иногда говорим людям во время концерта: «Обнимите того, кто стоит рядом с вами в этот момент!»
— (Эдли) То, что случилось прошлой ночью, отличный пример. Мы выступали на хэви-металл-фестивале, и Джен сказал посреди песни обнять рядом стоящего человека и улыбнуться тому, кто впереди. И люди начали обниматься.
— Некоторые смутились, кому-то было сложно на это решиться, но они видели, что мы не издеваемся над ними. И обнялось куда больше людей, чем мы могли себе представить.
— (Эдли) Собственно, в этом и заключается принцип вовлечения. Мы принимаем всех и каждого, нет ничего невозможного, обнимите того, кто рядом — что вы при этом теряете? Мы не пытаемся вас высмеять.
— Не бойтесь! Потому что именно внутренний страх останавливает тебя. Именно он закрывает нас в себе.
— (Эдли) В то время как внешний мир обрушивает на тебя призывы: Будь таким! Делай это! Делай то! Единственное, что пытаемся донести мы — будь таким, какой ты есть.
— Остановись на минутку. Вспомни о прекрасных вещах, которые могут произойти и по-прежнему происходят. Жизнь потрясающе психоделическая.
— Меня вот огорчает, что люди больше не смотрят Друг на друга. Допустим, они и раньше не смотрели друг на друга, а читали книги, вместо того чтобы уставиться в телефон, но…
— …хотя бы читали при этом. Какое счастье, что в нью-йоркском метро нет Интернета.
— А вот расскажите еще про «невинную сексуальность» (guiltless sexuality). Что вы вкладывали в это понятие?
— Именно то, что слышится. Не чувствуй за собой вины — люби себя, люби свое тело. «Guiltless» — песня с альбома «Force The Hand Of Chance», начало 80-х, куда приводят следы продолжительной кампании, которую затеяли в то время «Psychic TV». Часто стратегия, которую мы выбирали, соответствовала культурным тенденциям времени. То есть фоном к этому альбому послужило смешение панка с панком на продажу, который отдался большим корпорациям вроде EMI и Virgin. Sex Pistols урвали максимально жирный чек, чем моментально уничтожили цельность того, что могло быть очень даже неплохой идеей. Понятно, что при этом остались люди, которые продолжали верить в то, с чего все на самом деле начиналось, и не предали свои политические идеи. В то же время «Psychic TV» постоянно гнули одну и ту же линию, хорошо это или плохо, пытаясь разными способами в разные времена высказывать свое мнение и говорить по существу. Не стремясь сочинить хит и не переживая о том, чтобы попасть на лейбл. Нам никто не давал денег на запись пластинок начиная с 1983 года. Может, даже с 1982-го.
— Как вы выжили?
— Мы работаем! Экономим и откладываем. Но на данный момент мой банковский счет пуст. Мы живем, как и все остальные, кто пытается заниматься творчеством. От недели к неделе. Элис (бас-гитара) делает ювелирные изделия, Джесс (клавишник) учит музыке детей в школе, Эдли занимается графическим дизайном — по иронии судьбы, среди прочего, и для крупных лейблов. Я пишу книги и картины, чем, собственно, и зарабатываю на жизнь сейчас. Да, приходится экономить, но ничего страшного.
— (Эдли) Здесь действует принцип взаимовыручки. Если у меня есть возможность подработать в ночную смену пару недель, это дает мне возможность выпустить пару сотен копий нашего следующего альбома. И это, в свою очередь, дает возможность выжить группе.
— Альтернативная экономика в действии. Мы обмениваемся и делимся тем, что имеем, для общего блага. Мы пробуем создать рабочую систему за пределами действующей экономической системы.
— (Эдли) Как минимум, действующую систему за пределами действующей системы музыкального бизнеса. Собственный лейбл мы основали примерно в 2012 году.
— Он не приносит денег. Мы не пишем альбомы ради прибыли, потому что как только готов альбом, он моментально разворован.
— (Эдли) То есть тут же оказывается в Интернете. Но тогда мы переключаемся на предметы, которые приятно хранить. Возможно, кому-то все-таки важно обладать физическим объектом. Тогда мы создаем и продаем 230 экземпляров, чтобы впоследствии создать еще 230 экзеллпляров.
— Всеми этими вещами и удивительным дизайном для ограниченного тиража занимается Эдли. Это большой труд, и Эдли провел целое исследование, чтобы выяснить, где можно раздобыть определенный вид цветного винила. Сколько будет стоить его заполучить и сколько мы можем себе позволить записать. Открытки и флаеры — это все он, кладезь идей.
— (Эдли) Помимо прочего идея заключается в том, чтобы использовать как можно больше материалов из вторсырья. Хочется придать всему этому приставку «эко». То есть винил у нас всегда переработанный. Картон. Штампованное изображение вместо печати. Понятно, что все не идеально, и по-прежнему приходится прибегать к предметам массового производства, но мы используем любую возможность, чтобы двигаться именно в этом направлении.
— Нет ничего невозможного. Невозможным это становится тогда, когда ты пытаешься на этом заработать, — лучше остановиться в момент, когда ты об этом подумал. Заработок — это роскошь, которая периодически случается. Например, единственная причина, по которой нам было где жить и что финансировало все арт-проекты, которые мы создавали с Леди Джей на протяжении 10 лет, было то, что я однажды выпрыгнул из горящего здания. Эта рука была переломана в 47 местах, и я чуть не погиб от эмболии легочной артерии, после чего угодил в реанимацию на две недели. В конце концов после трех лет затяжных судов против страховой компании в Высшем суде Калифорнии мы одержали победу! И даже получили сверх того, что ожидали. Этого оказалось как раз достаточно. И когда мы с Леди Джей были бережливыми, то могли все время, что оставалось нам двоим, посвятить круглосуточному творчеству. Рисованию, музыке, размышлениям и развитию идей, но мы никогда не заработали такое же количество денег на продажах альбомов (смеется). Ирония судьбы, не правда ли?
— Правда.
— Ну да ничего страшного. В конечном итоге, нам 63 года, и мы никогда не прекращали выпускать альбомы начиная с 1967 года.
— Было время, когда вы выпускали пластинки… каждый месяц?! Что это было вообще?
— Будучи при этом отцом двоих детей, — уточнил Джен и весело рассмеялся. — Знаешь, что? Это была идея моего банковского менеджера!
— Э… вот оно как…
— И вот отправились мы как-то на встречу с этим маленьким банкиром, и так нам хотелось его осчастливить, — задорно продолжил Дженезис, глядя на мой растерянный вид. — Он говорил про какие-то бизнес-идеи, а нам только и надо было, чтобы занять у него денег. Од был шокирован, когда узнал, как мало музыканты получают денег на лейбле, если получают вообще. В какой-то момент мы начали жаловаться на бутлеги. На лондонском рынке «Camden Lock» во всех магазинах можно было отыскать пиратские кассеты с записями всех концертов «РТУ» уже на следующий день после концерта! Отыграл в субботу — в воскресенье они уже в продаже! Иногда даже на виниле. И тогда банкир сказал: «А почему вы сами их не продаете?» «Что ты имеешь в виду?» «Ну как, укради у воров. Пойди на рынок, скупи кассеты, выпусти дешевые, но качественные альбомы, используя лучшую запись, которую удастся отыскать, и продавай!» И мы подумали: «Гениально!» И он добавил: «А почему бы не приложить к этому какую-нибудь особенную фишку? И тот, кто соберет все фишки, получит в подарок что-нибудь еще!» Это все — банкирские фокусы, от которых мы пришли в восторг. Так мы и поступили. И все сработало — мы уничтожили пиратов. Люди, которые действительно мечтали получить все возможные записи, были счастливы, потому что получили их в лучшем доступном варианте. И это было весело! Тадам! Этих денег мне хватило, чтобы слетать в Калифорнию.
— (Эдли) Это как выиграть «Золотой билет» Вилли Вонка
— Бизнес-модель Вилли Вонка! Тогда же появилась и другая идея… Пластинки — это такие же документы. В банках когда-то были архивы документов, которые постоянно приходилось перебирать в поисках нужного оглавления. Как стопку пластинок в магазине. Собственно, с этого и начался дизайн «Psychic TV»: красный корешок и черно-белый принт — в любом магазине эти пластинки всегда бросались в глаза. Тогда же мы подумали: а как насчет обратной стороны? Насколько бездарно растраченное пространство. Мы всегда твердим, что нам хочется говорить с людьми, а не просто развлекать их, нам нужна дискуссия, иначе мы чувствуем полную растерянность. Так почему бы не писать эссе на обратной стороне?! О том, что мы думаем, что нас раздражает, как, по-нашему, все должно быть на самом деле. Сначала тексты писали мы, потом это стали делать наши друзья, дальше уже фанаты приносили свои тексты: «Я тут кое-что написал, что ты об этом думаешь?» Прекрасно! В следующий раз мы размещали этот текст. Это и стало нашей Библией (Thee Psychick Bible) в «Храме психической юности» (Thee Temple ov Psychick Youth), которая буквально недавно превратилась в настоящую Библию — 540 страниц. А все началось с того, что мы стали делать пиратские копии пиратских записей наших концертов. Все вращается, и одно событие приводит в действие целый ряд последствий. Это уже не заранее продуманный план, а максимальное использование происходящего вокруг с целью добиться желаемого. В каком-то смысле это магия в ореховой скорлупе.
— (Эдли) Можешь себе представить, как это все повлияло на меня задолго до того, как мы встретились. Я — тот 17-лет-ний подросток, который пришел в музыкальный магазин, чтобы купить пластинку. И я вижу красную полосу, которая сразу выбивается из стопки, и все эти издания и переиздания… у меня просто взрывался мозг. Не удивительно, что я пошел учиться в художественную школу, чтобы сколько-то лет спустя оказаться частью этого проекта. Невероятное путешествие.
— Леди Джей суммировала философию жизни, которую Эдли только что красочно описал: «Видишь обрыв — прыгай!» Другими словами, просто ДЕЙСТВУЙ, черт тебя дери! Терять все равно нечего, так почему бы и нет? Не смотреть же телевизор всю жизнь! Тот же Райан — теперь мой персональный менеджер, а когда-то незнакомый человек, который бесконечно слал нам электронные письма. Леди Джей периодически говорила мне: «Джен, этот парень продолжает нам писать, и он вроде бы нормальный парень, он хочет помочь — он готов на все, бесплатно». В конце концов я сдался и пригласил его зайти. И мы сказали: «Большинство вещей, которые действительно могут помочь, — это скучные вещи. Раскладывать предметы по конвертам и в алфавитном порядке — это бы действительно нам помогло. Но это СКУЧНО». И он сказал: «Мне все равно, я готов». В то время мы пытались каталогизировать архив. Он был огромен — занимал весь подвал дома. И Райан начал перебирать коробки, с самого начала, приводя в порядок и записывая все, что в них находится. Однажды он добрался до коробки, в которой хранились бобины, и пришел с ней он ко мне в офис: «А это что такое?» Я отмахнулся: «Да откуда мне знать». Но он настаивал: «Нет, все-таки, что это такое?» На коробке было написано «Early Worm»: «О, так это наша первая запись! 1967 год. Мы тогда записали единственный экземпляр. Но… это никому не интересно». «Нет, интересно! Люди будут счастливы это услышать!» «Да будет тебе!» «Правда же!» «Ну, так почему бы тебе этим не заняться?» «А я и займусь!» И занялся и в результате открыл свой лейбл Dais Records.
— (Эдли) Который уже успел отпраздновать свое шестилетие.
— И выпустить дюжины записей совершенно разных людей. Это успешный и уважаемый лейбл.
— (Эдли) Но печально во всем этом другое. «Early Worm», конечно же, быстро разошелся — люди с большим энтузиазмом восприняли эту идею. Но то, что мы выпускаем, никогда не принесет нам даже часть той прибыли, которую оно приносит людям, которые перепродают все это на Ebay.
— Это точно!
— (Эдли улыбается) Как и перепродажи произведений искусства — художник никогда не получит этих денег. Мы создаем это все на условиях минимальной прибыли, и чаще — просто чтобы объект дошел до слушателя. Но кто-то другой всегда зарабатывает на этом деньги.
— Очень хорошим примером послужила «Thee Psychick Bible». В твердом переплете, с красной лентой и золотым крестом на обложке. Мы выпустили 999 подписанных экземпляров. Все они разошлись примерно за 6 рабочих дней. Вскоре они стали появляться на «Амазоне» — за три месяца цена на них выросла до 1500 долларов за экземпляр. Тогда как мы продавали их за 69 долларов, из которых нам не досталось ничего. Понятно, что мы не стали отзывать тираж, потому что мы не хотим думать, как спекулянты. Но то же самое касается картин и скульптур, что только доказывает существование огромной дыры в том месте, где должна быть справедливая экономика по отношению к творчеству. Так, например, Энди Уорхол мог обменять свой шелкотрафаретный портрет на пару ботинок или с волнением продать работу за 1000 долларов. Теперь его работы стоят 23 миллиона, но его наследникам не достанется ничего. Должен быть глобальный закон, который гласит — каждый раз, когда уникальное произведение искусства, как в случае с картиной, перепродается, художник или его наследники, получают определенный процент. Потому что это по-прежнему их ум, их творчество и их гений, который увеличивает чью-то прибыль. И это никак им не помогает. Понятно, что этот закон никогда не появится. Потому что люди, которые раскошеливаются на эти произведения, настоящие инвестиционные банкиры — им плевать, что на холсте, им плевать, был ли взгляд художника революционным. Они думают: «Хм, я могу это перепродать за 46 миллионов через пару лет!» (отмахивается) Но это только лишь самый банальный аспект из всего того, что мы стремимся поменять.
— А что скажете за молодежь? Современная молодежь порой кажется более консервативной по сравнению с молодежью вашего поколения. С чем это, по-вашему, связано?
— Молодежь всегда стремится действовать назло родителям, — весело подхватывает Эдди. — Видимо, предыдущее поколение было достаточно диким, что вынудило нынешнее поколение быть консервативным!
— Все не так просто, — рассудительно продолжает Дженезис, пока Эдди искренне радуется своему открытию. — Все были бунтарями, в 50-х это были «тедди-бои», в 60-х — моды и рокеры, потом были хиппи и радикальные хиппи, потом были панки и люди, которые увлекались индустриальной культурой, «modern primitives». Да кого только не было! Но сейчас нет никого. Нет движения.
— Хипстеры.
— Хипстеры — те же яппи.
— (Эдли) И это в первую очередь фиксация на «униформе». Серьезно. Можете говорить, что я старею, но мне так не кажется. Мне кажется, что хипстеры — это культура униформы в большей степени, чем все, что я когда-либо видел.
— Все-таки настоящая проблема, как мне кажется, заключается в том, что что-то очень умное было совершено, когда наружу прорвался панк-рок. Тогда это привело к тому, что политическая и экономическая верхушка действительно перепугались и с ужасом завопила: «Боже мой!!! Посадите их в клетку! Это зло, избавьтесь от них, они уничтожают наше общество! ААА!» И от этого еще большее количество молодых людей вливались в эту увлекательную игру, потому что им нравилось, когда все вокруг при виде них орали: «АААААА!!!» Но в то же самое время — и мы уже сказали об этом — все они втайне надеялись получить контракт на запись альбома с настоящим лейблом. Как «The Clash». Минуту назад пели «White riot! White riot!», как вдруг перешли на регги, лежа на пляже Ямайки с миллионами фунтов, мировыми турами на огромных автобусах и грузовиками со складами мерчендайзинга. Что случилось с этими повстанцами? Во -первых, случилось лицемерие тех, кто говорил от лица всей молодежи. Во-вторых, та власть, которая находилась у руля, быстро сообразила, что если не кричать «О БОЖЕ МОИ, УЖАС КАКОЙ!», а превратить объект своего страха в продукт потребления и продать его тем, кого они так боялись, ситуация не выйдет из-под контроля. Стоило разместить панк-рок-атрибутику в парочке торговых центров, и потом они уже не могли остановиться: «Что еще эта молодежь делает?! Чем еще странным и извращенным она занимается? Давайте и это подпишем на лейбл!» В результате получились Nine Inch Nails. А потом получилась кучка маленьких Nine Inch Nails. Пока и те не были истреблены и из них не высосали последний след какого-либо осмысленного содержания. Именно этим они и занимаются — кастрируют любое начинание до того, как оно наберет достаточно сил, чтобы выжить. И они вертят у этих зародышей перед носом кипами денег либо угрозой судебного иска — зависит от ситуации, и большинство из новорожденных соглашается на предоставленные условия, и тут всему приходит конец. Потому что наличие настоящего содержания, готового к обсуждению, наличие настоящей формы — это больше чем просто песня или звук, твой внешний вид или наркотики, которые ты принимаешь. Это все вышеперечисленное плюс — много интеллектуального мышления. И на это уходит время. Здесь нет краткого маршрута. И если в начале этого пути не получать пищу, воду и защиту, любой зародыш умрет. Таким образом, любые новые явления, которые кажутся потенциально интересными, исчезают в течение первых 3—6 месяцев. На самом же деле необходимо 3—6 лет для того, кто усердно работает, чтобы создать что-то, способное говорить само за себя. Но те, кто не дает этому случиться, схватывают все еще до взлета. Они превращают культуру в бесплодную почву, которая лишена творчества. Интернет — это другая сторона той же монеты.
— Что вы имеете в виду?
— Мы пережили страшный опыт в 1993 году. В то время мы работали с Тимоти Лири в Калифорнии, читали вместе с ним лекции. Однажды он позвонил мне и сказал: «Джен, приезжай в Лос-Анджелес на выходные, отдохнешь, заодно познакомишься с очень интересными людьми, которые сюда наведаются в это же время. Мне бы так этого хотелось. Давай приезжай!» И я приехал к нему в гости в Беверли Хиллз, и первые дни это были только мы вдвоем и еще парочка человек. На следующий день он вдруг заволновался: «Те самые люди сегодня приедут! Я хочу, чтобы ты произвел на них по-настоящему хорошее впечатление!» Я посмотрел на него: «Тим, ты не можешь поручить мне произвести на кого-то впечатление. Каким образом я должен знать, как это правильно сделать? Мы будем сами собой, и, может быть, этого будет достаточно, чтобы понравиться, а возможно, они меня возненавидят — ты не можешь мне указывать, что делать в ситуации, которая еще даже не произошла». Уже тогда у меня пропал энтузиазм, и я задумался, почему он это сказал. Приехали эти пять человек, и Тим организовал ужин — заказал на дом, он никогда не готовил. Каждый произнес застольный тост, и тогда Тим говорит одному из них: «Расскажите, Дженезис, почему вы здесь и чем вы занимаетесь!» «Ах да, Билл Гейтс решил, что нашим первым бюджетом будет вся его дневная выручка». В тот день, о котором шла речь, Бил Гейтс выручил 12 000 000 долларов. И вот этот «мозговой центр» получил 12 000 000 в качестве своего первого бюджета. Мы с любопытством спросили: «Так и что пытается обмозговать ваш «мозговой центр»? Хм?» Они посмотрели на меня с серьезными лицами и сказали: «Мы пытаемся понять, как приватизировать всю эту затею с Интернетом». В то время — сейчас это сложно припомнить — единственным местом, где ты мог завести электронный адрес, был THE WELL, и всего пара точек общественного доступа. Я посмотрел на этих Парней — среди них была одна женщина — и сказал: «Что вы Имеете в виду «приватизировать этот Интернет»?» И они сказали: «Ну, мы наблюдаем за всем этим и создаем карты того, как он разрастется и разовьется, по нашим представлениям! И мы никак не можем обнаружить способ получения прибыли! Потому что все бесплатно и все друг с другом делятся бесплатно!» И мы сказали: «Да, в этом и смысл!» Мы в тот момент находились немного на грани. А они продолжали: «А егце мы хотим иметь возможность его контролировать. Как, по-вашему, мы можем этого добиться, Дженезис? Если кто-то делает что-то недозволенное или говорит что-то, что нам кажется деструктивным или опасным, как нам его остановить!?» Мы не могли даже ответить, настолько нас переполняла ярость в этот момент. Ярость из-за того, как Тимоти меня подставил — он сознательно свел меня с этой… — Дженезис напряг губы, подбирая слова. — С этой сволочью!
— Зачем он это сделал?
— Я выяснил это позже. Расскажу, как все произошло, — улыбнулся Джен. — Кто-то из них сказал: «Что-то мы немного разгорячились, давайте поговорим о чем-нибудь другом!» И речь зашла о том, что я знаю «Master Musicians of Joujouka» из Марокко, и тут женщина — из этой «мозговой» кучки — вдруг сорвалась с места, чуть не опрокинув стул с криком (тут Дженезис действительно издает какой-то нечеловеческий скрежет): «Я НЕНАВИЖУ ВСЕХ ЭТИХ АФРИКАНЦЕВ! Все, что они делают, это кастрируют женщин!!! Знаете, что они творят?! Они находят ракушку, заостряют ее и отрезают маленьким девочкам КЛИТОР!!! ЭТО ОТВРАТИТЕЛЬНО! Вы знакомы с этими людьми?!!» Я оторопел: «Они… просто играют на музыкальных инструментах!» Тогда уже я не выдержал и сказал: «Знаете что? Я не хочу принимать участие в этом разговоре, прошу меня извинить. Если бы я знал, как можно приватизировать Интернет, я бы вам НИКОГДА об этом не сказал! Можете в этом не сомневаться». Достаточно того, что к тому моменту они успели спросить: «Что, по-вашему, произойдет в будущем?» И мы ответили: «Это очевидно — техника станет все меньше и меньше, потом совсем крохотной, потом- появится телефон и радио, все это в одном, и вы получите многофункциональный крохотный предмет». Не стоило этого тогда говорить, но мы сказали. Когда мы вырвались оттуда в праведном гневе, Тимоти выбежал следом за мной, причитая: «Дженезис! Дженезис! Ты не можешь так себя вести!!» «Почему это?» «Потому что они обещали мне 2000 долларов, если ты с ними поговоришь!»
— (Эдли) О Боже мой…
— (выдерживает паузу) Это был мой худший опыт общения с Тимоти, — вдруг расплывается в улыбке Дженезис: — И он не собирался этими деньгами со мной поделиться! Он сказал мне об этом только потому, что я все испортил.
Людмила Погодина / Дженезис Пи-Орридж
Опубликовано в журнале «Кабинет» Номер Щ.
