глава 1. Грязь и мироздание

I (Утерянный свет)

Так много у меня есть что сказать миру… Буду откровенен по его же примеру – чего ради церемониться с тем, кто лишил меня каких бы то ни было иллюзий!

***

1. Как же это отвратительно когда воля зависит от внешних обстоятельств — мы тем более привязываемся к миру, когда говорим, что нам на него абсолютно начхать: избрав его объектом наших стенаний, запершись от него в свою скорлупу, мы вряд ли можем противопоставить что-либо этой бесперебойной машине рождений и смертей, и всё, что нам остается — наблюдать за собственной агонией, ведь видимость так же (если не больше) страдает от своей неполноценности и незавершённости. Тут то мы и выстраиваем такие пирамиды, в которых загниваем ещё при жизни… И эта вонь внутренних органов, обречённых на разложение, каждый раз ощущается нами при встречах. Только выходишь из дома и присоединяешься к этим топающим идиотам, ходячим моральным машинам, тусклым взглядам, в которых не осталось ни капли радости, ибо жизнь призвана для того, чтобы убить лучшее в нас, заменив его наихудшим — знанием самих себя. Человек только и делает, что спасается от мыслей, идущих из недр его пустоты, когда тот ничем не занят. Мы страдаем от чрезмерных излишеств нашей памяти — как тут не позавидовать богу! Не прошла ещё неделя, а он уже успел забыть о своей карикатуре на вечный мир, оставив нам в наследство лишь историю, это псевдодвижение прогресса, хронику отрубленных голов. Жизнь и история — это обильное излияние крови и спермы на вселенский масштаб. Мы уже не можем насладиться свежестью воздуха: умерших ныне столько много (аж до неприличия), что, принюхиваясь к чему-либо, мы невольно похожи на мух, упивающихся испражнениями… Я ощущаю как запахи, исходящие из родильных отделений, вызывают у меня несварение… Гораздо спокойнее находиться на кладбище, нежели в роддоме.

Первое чувство новорождённого – презрение к свету. Его плач – первый заросток неприятия этого мира, прелюдия к развитию его отрицания. Человек уже рождается нигилистом, но даже это не оправдывает осквернение святынь, с которыми нам пришлось расстаться то ли в силу безумия, то ли ради анекдота, обернувшегося для некоторых настоящей трагедией. Улыбка сдавила моё лицо — в итоге пришлось выкинуть её за ненадобностью, а когда я смеюсь, то всегда задыхаюсь… Но в иные минуты я ничего не могу с этим поделать, а сон — единственная реальность, принимаемая мною серьезно и безо всяких оговорок, выпадов или проклятий. Даже кошмары во сне смотрятся приятней, чем те, что происходят наяву — так уж устроен наш мозг: ему необходимы другие миры, менее дурные и более свободные, где он смог бы развернуть свои творческие таланты. В итоге, чем больше растёт неприятие мира, тем более обессиленным ты просыпаешься после хрустальных дворцов, как отголосков того рая, из которого тебя выкинули как на помойку — в зверинец, где государство сразу тянет когти, дабы обуздать твою изначальную преступность, опасную как для Эдема, так и для фальшивого рая, коим является наш мир. Чуток ада, чуток яда — и ты великолепен в безобразии сущего. Твоё предназначение — разочаровывать, убивать словами как стрелами, но ты настолько слаб, что повернул деструктивный бумеранг против самого себя, а к его ударам привык настолько, что с годами они всё менее дают толчок к самоубийству, как к шансу стопроцентного спасения; нет, тебе нужна боль и ты настолько свыкся с ней, что удары головой о стену тебе кажутся куда приемлемей, чем просто на неё смотреть, замыкаясь в беспощадной скуке…

2. Насколько патологично то, что даже за обильным столом ты думаешь о временах, когда тебя не было? И доступна ли кому-нибудь такая возможность, как нерождение? Мне всегда представлялось, что мы несём жизненную эстафету, которую наши отцы не в состоянии были нести в одиночку. Мы расплачиваемся за их невоздержанность. Если каким-то образом выходишь из состояния одиночества, падение в заблуждение неизбежно. Но эти иллюзии необходимы нам как воздух: так, например, мой организм независимо от меня имеет свои цели – он оттягивает приглашение червей прийти к ним в качестве обеда. Насмехаться над страданиями и в то же время страдать во время веселья – на это способен лишь человек, и этот его персональный поиск ада вполне нормален, ведь долгое пребывание вне его нагоняет вселенскую тоску, не в последнюю очередь зависящую от перенаселения. В такие минуты ты ощущаешь себя точкой, затмеваемой запятыми, т.е. другими людьми. Тогда как последних сдавила и поглотила материя, ты всё же продолжаешь с ней играть, шагая по периферии, с годами более настойчивой к пинкам, после которых ты пожимаешь плечами вслед за Кирилловым: «Как так получается, что каждый не убивает себя?».

***

Билет на никчёмнейшее представление; цирк, освящаемый отверстиями; вечно убегающий от смерти раб (которого она все никак не может уничтожить целиком); самолёт, заранее обречённый разбиться о скалы смерти, — вот что такое жизнь: мы все плохие экономисты, раз выбрали её. За всю человеческую историю самой неудачной сделкой была и остаётся сделка именно с нею.

***

Животные не смеются только по той причине, что не знают о конечности своего существования. Это значит: они на ступень выше и ближе к источнику жизни. Зачем отрицать мир, который, по сути, ничем и не является? — вот возглас их инстинктов, никогда не доступных нам в силу наших привязанностей к безумиям, исходящих из неразумного начала, а сам разум это дыра среди праздника на поляне беспечности, в силу чего позитивные мысли всегда вызывают отвращение, гниль души. Выросший до размеров человека сперматозоид, заполнявший пустоту чьих то яиц, не может признать этот мир, объективизацию его желаний, за что-либо иное, кроме удовлетворения своей похотливости и изворотливости – для этого он продаёт душу либо Богу, либо Дьяволу: первый надевает смирительную рубашку против отчаяния, второй же потворствует самому сильному его проявлению…

***

Меня крайне пугает то, что я каждую секунду ношу в себе миллионы нерождённых, которые так и просятся наружу, словно я какое-то вместилище нескончаемых жизненных сил, будто я совсем не устану, если вдруг мой случайно застрявший в лоне женщины сперматозоид вскоре выродится в отпрыска моего помутнённого рассудка. С момента нашего рождения на нас возложена ответственность, от которой мы не сможем отказаться до самой смерти – это задача, возложенная на нас, за рождённых и нерождённых, этих потенциальных клиентов на жизнь, которые пытаются договориться с нами с помощью таких уловок, как любовь и семейное счастье. Все остальные ответственности – условны, являются не более чем человеческой фикцией. Даже за свою жизнь мы не можем быть вполне ответственны.

***

Только мы появляемся на свет, как черви уже выстраиваются в очередь за новоиспечённым завтраком.

***

Червь пожирает человека только потому, что тот как был, так и остался мелким, жалким сперматозоидом, которого можно убить простой мастурбацией… И не столь важно, какие причудливые формы и размеры принимал этот белый проныра. Он не стал даже тем, кто смог бы возвыситься над этими ползающими беспозвоночными.

***

Поедание червями трупа – это наказание за то, что человек претендовал на вечность, когда появлялся на этот свет, а единственный полезный подарок, который скажет человеку всё, что тот должен о себе знать, — это гроб.

***

«Я морально загниваю, когда надолго остаюсь один», – сказал однажды мне мой друг. Тут я подумал, моральное гниение, как никак соответствует нашей природе – наравне с загниваем тела, это однонаправленная двойственность, следование самому себе – собственному разрушению…

***

Мы унижаем себя уже тем, что просим обратить на нас внимание.

***

Современная музыка – лишь хлюпанье мозгов.

***

Любой человек это проявление эстетической рвоты и логики, поражённой поносом.

***

Глаза нам даны, чтобы наблюдать, либо участвовать в разложении агонизирующей Вселенной.

***

Видимо сложилось так, что в один прекрасный момент, в силу каких-то обстоятельств, человек не сумел обуздать свой половой инстинкт, и совокупился с обезьяной. Хотите увидеть результат? – просто выйдите на улицу.

***

Только мертвец может сказать о том, что он достиг своей цели.

***

Любая новость – всего лишь случай частного трагизма.

***

Морализовать – значит говорить языком подорванного здоровья. Проклятия, сыплющиеся с языка на нашего ближнего – это, как правило, месть за то, что он может быть беззаботным, в то время как мы вынуждены мучиться.

***

Общество это пустозвонная машина, плодящая говорящих роботов.

***

Нет более утешающего довода, чем тот, что называет этот мир простой случайностью, нецелесообразностью природы, эксперимент которой в скором времени должен завершиться.

***

Мы голодаем, превознося Богов… Молимся воздуху, принимая его за Всевышнего… Если бы у животных имелось чувство юмора, они бы все попадали со смеху, глядя на человека…

***

Человек, этот «духовный гигант», врёт так много, что просто удивительно, как Земля, требовательная даже ко всяким микрохимическим деталям, ещё не сошла со своей орбиты от всей этой космогонической лжи, явно превышающей её размеры, как она ещё не задохнулась в зловонии человеческих слов и поступков…

***

Жизнь это «ничто» с претензиями на «что-то»; где сознание «чего-то» пытается вытеснуть бессознательность всего; где субъективный смысл делает попытку устранить объективную бессмысленность; где всякая форма – форма постольку, поскольку она существует; где сон жизни кажется ничтожным и даже недостойным мира грёз и сновидений; где, властвует рабский союз мужчины и женщины, продлевающий сладкую иллюзию, питающуюся незрелыми умами и пошлыми извращенцами своего одиночества; где рождается кто-либо только оттого, что его отец вовремя не успел вынуть свой член из женского лона во время разбрызгивания семенных потоков.

***

Как должно быть опьянено сознание, чтобы захотеть в этот мир ещё и детей?!

***

«Оргазм при половом акте аналогичен психическому моменту смерти, физически же он сродни эпилептическому припадку». И после этого беззаботно сотрясать кровать?

***

Стук нашего сердца заставляет что-то делать, напоминая нам о том, что мы все ещё живы… И вот мы приписываем ритму сердечных сокращений какое-либо подходящее для него благородное стремление, и следуем ему, говоря: «Нами повелевает сердце» — если бы ум имел также свой ритм, то он был бы направлен только на то, чтобы сравнять с землёй другие ритмы, сбивающие его собственный, особенно бы он изжил темп глубоких чувств, оставив лишь фривольность восприятия, дабы мы не впадали в веру.

***

Все самоубийцы – люди исключительные, взявшие ответственность за свою смерть. Первый самоубийца более других заподозрил зловредные примеси в своей крови — они слишком давили, чтобы его кровь могла свободно продолжать свой круговорот в микрокосме.

***

Тело мертвеца смешивается с почвой через фекалии червей или ещё как. Почва даёт растительность (на кладбищах нет пустынь), растения – влагу, та испаряется и воздух уносит её наверх – к облакам. «Даже небеса пропахли вонью трупов!» — неистовствуем мы. «И не только трупами, сколько нерождённых испаряется с каждого сантиметра выплеснувшейся спермы» — тут же добавляем для романтиков, грезящих о красотах небосвода.

***

Отказ жить ещё до рождения и отказ умирать уже после самой смерти – хоть в этом можно найти какое-то благородство.

***

Мораль – это свинобродство. Все моралисты – свинопасы. Нося добродетель, мы похрюкиваем, купая пятаки в грязях своего порока.

***

Философия и религия ищут пути избавления от зла, но, как и любой клин – выбивают его тем же…если не ещё бо’льшим злом.

***

Психотерапевты лечат словом, хотя путь к избавлению лежит во взглядах, выражающих презрение.

***

Первый человек был первой тварью, организовавшей весь этот хаос… То был вид «твари гиперактивной», мы же – твари уставшие, носящие в себе гены тысячелетних безумств наших предков. Изо дня в день мы ждём вечного покоя, апокалиптическое видение мира для нас стало не только нормой, но единственным средством хоть как-то выносить мир.

***

Общение с духами, вероятно, началось в тот момент, когда пришло осознание бесполезности всякого разговора с человеком.

***

Голод плоти, неистовствующий по излюбленной им материи – не без этого, но даже во время еды, бывает, выступает отчётливая меланхолия, разъедающая ностальгия по временам, предшествовавшим нашему рождению.

***

Потребность в табаке — свобода от выработки никотина, коей может похвастать мозг.

***

Человек это беснующийся труп.

***

Ругающийся сперматозоид мстит за то, что вылез не там, где надо, к тому же — невовремя.

***

Отягчённые своим человеческим прошлым, мы потому тоскуем, что не можем вспомнить прошлое до своего появления на свет – до того оно было радостным и беззаботным. В этой жизни боль и без того усугубляет разбитые взгляды.

***

Вот уже несколько тысячелетий бог нянчится в кумирах: убаюканный в удобной кроватке, он не желает просыпаться, не желает кричать, не желает показываться нам… Все губительные заботы взял на себя человек.

***

Всё, что мы делаем – ищем активное слабоумие, сумасшествие, которое перенесло бы нас в новую вселенную, где иллюзия была бы так сладка, что не позволила бы размышлять о себе… Принюхиваемся к менее зловонному воздуху, глазами ищем другой ад — с жалкой толикой непостижимого рая.

***

Наше занятие главным образом упирается в поиск способов терпимости земного ада.

***

«Ты разучился отвечать на вопросы» — в тот миг я ощутил как груз проповедника с меня наконец-то спал — хотя бы для одного человека.

***

После опустошения кишечника появляется чувство, будто проживёшь ещё одну вечность… И стоит только обильно поесть, как тут же возвращается эта ленивая воля к смерти.

***

Каждый день с нового листа – и так каждый раз: составляем новый план побега, капитуляцию из ада, коему нет оправданий.

***

Души, непригодные к спасению, предаются своим порокам. Стало быть, упразднение бытия освобождает от потребности верить.

***

Только деяния портят природный ум, ставя под сомнение его пригодность к ничегонеделанию.

***

Кончать с собой из-за общественности – значит придавать ей слишком большое значение.

***

Одиночество это противорвотное от общества.

***

Какой же усталостью можно назвать ту, что неспособна нас прикончить окончательно?

***

Ницше был прав, когда говорил, что стоит только морали запустить свои корни, как цивилизация тут же начинает загнивать.

***

Ещё не было такого человека, который не вынашивал бы в своей голове детей – так сильно в нас желание удлинить себя во времени. Причём, неважно как оно проявляется – в самом ли рождении непосредственно или в форме идей (все великие идеи – суть детища ума, формирующиеся не один год. Нигилизм предлагает себя только в те моменты, когда плоти больше нечего предложить миру).

***

Если бы человек перестал порождать других людей, он бы стал убивать — его потребность загубить чью- либо жизнь так и плещет из основания его существа.

***

Я мечтаю умереть от спазмов, вызванных диким хохотом над невыразимостью бытия, над его несостоятельностью, над этой карикатурой на вечный мир. Увы, всё что я могу — усмехаться. Типичная реакция выдохшихся, но не пожелавших идти до логического конца любой жизни.

***

Смерть это вечно преследующая нас гостья, и настанет момент, когда мы уже не сможем отказаться от её приглашения.

***

Если мы не можем пережить какое бы то ни было волнующее нас событие мыслями, результат которых смог бы дать картину более менее отчётливого бытия, нам приходится переживать это наяву – в наказание за то, что вырвали себя из священных потоков небытия.

***

Семья это типичное вместилище для ненависти и всевозможных противоречий.

***

Семейная жизнь это расплата за игнорирование своего одиночества.

***

Удивительное сочетание красоты и скептицизма… в ней эти формы граничат с какой – то безупречной ненавязчивой женственностью и сознанием своего безумия – скрывая его под улыбкой милого ангела, она никогда не напишет мне первой – в этом она превосходит меня во всём своём одиночестве.

***

Семья и работа – всего лишь предлог отказаться от собственного самоубийства, побег от решения, ответственность за исполнение которого в конечном итоге падает на смерть.

***

Земля слишком усыпана трупами, а потому провоняла до невозможного – вот отчего нам так трудно теперь дышать, каждую секунду мы вынуждаем себя вдыхать ароматы миллиардов разложившихся… Всякий раз, когда я слышу про предлагаемые практики осознанного дыхания, интенсивность которых мне удалось видеть и испробовать на собственной шкуре, я представляю это как процесс пресыщения предками: то опьянение, что бьёт в голову после безостановочного часового холотропного дыхания – не более чем результат безудержного вдыхания праха миллиарда трупов, что теперь свободно витают в воздухе. Иногда они являют нам свои образы, крепко засев в нашем мозгу. Планета отказывается обновляться от своих пращуров.

***

Мы находим истощение во взглядах на наши инстинкты, этих побудителей к действию, мы чувствуем себя слабыми и уязвлёнными, когда начинаем их узнавать — напрямую проецирующиеся на нашу жизнь, мы тем самым устаём от любого их проявления; любая деятельность вызывает в нас страдания как уплату за вложенные в неё силы; каждый сердечный стук клеймит наше тело и отдаёт болью в душе – что за жалкая услуга за возможность движения! Бездействовать гораздо труднее, чем кажется на первый взгляд – для этого нужно усыплять свой сердечный ритм, для того и придуманы медитации…

***

Жизнь даёт нескончаемые уроки и никогда не останавливается на чём-то одном – отличный повод от неё воздержаться. Зачем кому-то что-то доказывать? Доказательства нужны для тех, кто поддался чарам жизни, кто ищет в ней разгадку, в общем – для тех, кто занимается глупостями.

***

Скептики – нечто вроде дежурного аппарата для диагноза этого мира, который они ему однажды ставят, а в дальнейшем следят за его симптомами.

***

Видеть заблуждения каждого и в то же время самому не быть свободным от них… Человеческое, слишком человеческое…

***

В молодости из-за нарастающего чувства упадка, этой вселенской тоски (которая никогда не сбавляет обороты, а напротив, с каждым годом всё больше их усиливает), по причине пагубного ясновидения, открывшего мне возможность обозреть множество иллюзий (хоть я и сомневаюсь, что окончательно от них избавился), дверь к большинству из которых благодаря такому «дару» была наглухо закрыта; любовь, в которой я не нашёл ничего стоящего – я пришёл к такому мнению, что жизнь это череда каждодневных разочарований, заранее ограждающих нас от вкушения её ядовитых плодов.

***

Однажды я побил своего друга просто потому, что был вдохновлён идеей о сверхчеловеке!

***

Никотин заменил мне воздух… Смердящий воздух.

***

Тот, кто стремится к какому-либо знанию, которое составит ему опору и «руководство» к пользованию – безусловно, религиозен.

***

Скопление людей — стадо, отнюдь не умиляющее, а лишь усиливающее моё отчаяние.

***

Болезнь это наказание за нашу любовь к действиям.

***

Душа у многих ныне живущих похожа на барахолку, в разговорах распродающая себя направо и налево. Даже проститутка, и та знает меру, к тому же продажа своего тела мне всегда представлялась как бережливость чего-то сокровенного — некий защитный механизм всё от той же болтовни.

***

Грёзы наступают в тот момент, когда муки страдания становятся настолько невыносимыми, что забываются в сладострастии мнимых надежд. В итоге, даже сама надежда на смерть, как на освободительницу от всех земных зол, пала ниц, ибо это то, что свершится в то мгновение, о котором я ровным счётом не могу ничего знать.

***

Все состояния, кроме скуки, предполагают наличие изменённого сознания, и даже страдание призвано замолить это первородное состояние, с которым никакая весёлость и никакое удивление уже не справляются.

***

Моё «я» мне настолько опротивело, что я никак не дождусь мига, в котором оно могло бы полностью исчезнуть, раствориться так, будто его и не было в помине.

***

Без сомнения, мы живём лишь грёзами, дышим надеждой и галлюцинируем воображаемым счастьем. Не будь у нас этого – самоубийство стало бы привычной картиной.

***

Медитация это искусство постигать скуку.

***

В одном из мифов, не помню каком, говорилось, что люди раньше жили по 500 лет, и это было для них нормой. Самоубийства же были обычным явлением, т.к. человек уставал столько жить. Для нас они представляются полными неудачниками, раз их бог так опрофанился с годами, отведёнными для бытия.

***

Клиническая усталость, не знающая границ… Иногда уже устаёшь дышать и желаешь немедленно это прекратить. В такие моменты я как нельзя лучше понимаю Зенона, прибегнувшего к асфиксии.

***

Зачем моему мозгу работать и решать какие-то задачи, когда он сам нуждается в хорошем отдыхе, который при жизни ему никогда не получить? Он постоянно анализирует мои состояния.

***

Как же преодолеть инстинктивный страх ошибиться при выборе чего бы то ни было, постоянно имея при себе это смертоносное сознание?!

***

Однажды я вылетел в осознанный сон и не смог выбрать желаемого сюжета – даже там всё казалось мне ровным образом ничтожным, не заслуживающим никакого внимания.

***

«Почему половой орган у вас находится на уровне рук? — Чтобы вы отливали не наклоняясь» — самый сильный аргумент в пользу существования бога, который я когда-либо слышал…

***

Чтобы понять всю прелесть одиночества, нужно сначала окончательно его потерять. Никогда не понимал влюблённого, заявляющего каждому встречному, что он больше не одинок. Или это ностальгия по былым временам?

***

С людьми я чувствую себя более одиноким, нежели с самим собой. В последнем случае можно хотя бы обратиться к собственному безумию, да по душам поболтать со своим мозгом.

***

Родиться вновь? Эта мысль пугает меня куда больше, чем просто мысль о смерти. Опять всё это проходить, только достигнув пика отрицания…

***

Ожидание своего желаемого объекта, которое превращается в настоящую пытку вечностью с отрядом бессонных ночей – вот где следует искать апофеоз любви.

***

Человек, которого сформировало кресло, может похвастать куда большим, чем тот, кого сформировала философия.

***

Кресло это наш незаменимый метафизический элемент. Не стул, а именно кресло. Стул – это площадь для отсидки задниц, он больше для светской болтовни, тогда как сидя в кресле, ощущаешь себя Богом, именно оно упраздняет бытиё.

***

Огромный плюс шизофрении в том, что она напрочь нивелирует трезвомыслие. Пребывая в ней, ты перестаёшь сознавать главную человеческую беду, и полностью отдаёшься мирам фантазий и бреда, которые для тебя одного становятся реальностью. Чем-то напоминает детство.

***

Половой акт, как чувство того, что женщина в твоей власти – сущий фасад в сравнении с тем чувством, когда выдаёшь отказ.

***

Даже если влюбляешься в смерть – ты уже не одинок: она становится не только твоей верной спутницей, но и любовницей, с которой проводишь все свои бессонные ночи.

***

Мой друг, возжелавший покончить с собой из-за какой-то стервы, на пике своей суицидальной агонии позвонил мне и сообщил такие истины, что я тут же решил отвернуться от всех философов — так далеко им было до душевной простоты этого славного малого. Естественно, пришлось его отговаривать, но т.к. я из тех «терапевтов», которые только усугубляют состояние, то он выбрал армию, т.е. такой вид служения, где можно на годы забыть о своих несчастиях.

***

Когда мы внезапно влюбляемся в какого бы то ни было человека это вызывает подозрение относительно того, что мы ещё не так то хорошо разбираемся в людях. Если человек, которого любят, вдруг узнаёт об этом – деспотических проявлений его власти над нами уже не миновать… Влюблённый это игрушка в руках мошенника. В то же время сам влюблённый может быть скрытым деспотом, что ищет себе жертву. В этом случае он старается держаться благоразумно, не предаётся патетическим чувствам и уж тем более не выставляет их напоказ, но сохраняет их агонию, их бурление в себе… Он жаждет однажды обнажить их, как обнажается перед тем, как предаться любовным утехам.

***

Поскольку любовь это всегда любовь к предрассудкам, то и протекать она может лишь в бессознательном состоянии — так, чтобы сознание не смело строить доводов за и против: оно вообще в таком случае не должно толкать к размышлениям.

***

Кровать это единственное место, где мы на время забываем про ад. Даже будучи неверующими, эту вещь следует признать не иначе, как божественное творение.

***

Человек не может остановиться только из-за своих спазмов, этих внутренних судорог закоренелого дёрганного.

***

Отсутствие всякой жажды спасения; умирание надежд вместе с гибелью клеток; апокалипсическое начало конца – его мучительное ожидание; намеренное уничтожение любых целей; засвидетельствование прогрессирующего инстинкта разложения; всераспад на мельчайшие атомы; думы, совместимые только с аритмией сердца; садизм, ищущий довольства в мазохизме; полное нежелание вздёргивать с кем бы то ни было языки; накал нервов; эксгумация мирового равнодушия; полное неприятие времени; отчаяние, толкающее нас либо к Богу, либо к Дьяволу, либо к самоубийству — это всегда отчаяние, которое мы отказываемся понять и принять…

***

Человек это сперматозоид, эволюционирующий в трупа.

***

Представьте себе трупа, который умеет врать, и вы получите человека.

***

Если и есть ад, то попадают туда только отцы.

II (Кольцо шаткостей)

Отношения – напыщенная серьезность, совершенно не подходящая тем, кто воспринимает бытие как каждодневный праздник.

***

Мне нравится наблюдать за разочарованием людей. Если б у меня не было ощущения того, что я объединён с ними общим горем, и, если б я не видел его сквозь их маски, то от зависти давно бы покончил с собой. С другой стороны, мне не хочется приносить им никаких страданий – не из-за сострадания, скорее — из-за нежелания тратить на это силы. Но человек по своей природе мстителен и для этой цели самыми доступными методами будут те, что соответствуют его амбициям.

***

Я настолько прижился к своему имени, что мне кажется, будь у меня другое имя, я не миновал бы другой судьбы и неизвестно что бы тогда было, а неведение, как известно, пугает больше всего. Поэтому другие имена кажутся мне неприемлемыми, даже возмутительными.

***

У язычников человек считался лунным существом видимо оттого, что не мог смотреть на Солнце. Солнце делает нам такую услугу, что обеспечивает жизнь – и только. Взамен за это бьёт по нашим головам. Луна же ничего подобного не выкидывает, наоборот – она дарует нам или блаженный сон, или ночное вдохновение.

***

Интересно, что бы думали цветы по поводу того, что их дарят как каких-нибудь рабов…

***

Жить можно лишь невзирая на проблемы, и не иначе. Ведь сама жизнь – уже проблема.

***

Государство – это зверинец для обуздывания наших животных инстинктов.

***

«И Бог шагнул в пустоту. И Он поглядел вокруг и сказал — Я одинок. Сотворю себе мир» — очевидно, Джеймс знал о чём говорил. Можно ли представить себе существо более одинокое, чем Бог? Человек, однажды понявший это (Иисус), решил сделать всё, чтобы на тысячелетия составить ему компанию: миллионы верующих, миллиарды икон, тысячи храмов — миссия по спасению Бога от одиночества завершена. Ныне от одиночества спасают уже человека: где это видано, чтобы мелюзга превзошла Всевышнего?

***

Человек создал историю, чтобы не чувствовать себя одиноким. Теперь же, под её тяжестью, человечество стремиться к первобытному состоянию хаоса, и намеренно изживает себя.

***

Искренне друзья нас любят лишь в тот момент, когда мы не мешаем их уединению. Стоит нам только хоть как-то соприкоснуться с ним, как они сразу же переходят в буйство, часто прикрываясь напыщенной вежливостью.

***

Любое хотение берёт свои корни в ностальгии: мы всегда ищем вещи, способные дать нам хотя бы ничтожнейшую долю того счастья, каким мы обладали до рождения. Люди это наркоманы своего доисторического прошлого.

***

Мы наделены сознанием словно для того, чтобы знать о смертности всего живого, а не для того, чтобы самими ими быть…

***

Разрыв с друзьями переживается гораздо труднее, нежели разрыв с любимым человеком. Человеческая природа полигамна, и брак это её наизвращённейшая форма, окупающая себя совокупностью половых связей с разными представителями.

Потребность в любви возникает как спасение от одиночества, как и потребность в друзьях, но первая предполагает полную отрешённость от него, тогда как последняя – лишь частичную. Друзья это наша «духовная полигамия». Мы любим тех, кто разделяет наше одиночество, но ненавидим тех, кто разделяет его до конца – оттого любовь неотделима от ненависти.

Условия к разочарованию – это надежды, приправленные тяжестью ожидаемых обязанностей.

***

Раз уж мы появились на свет, лучше сразу выпить яду, чем что-либо познавать, ибо знание – настоящий отравитель жизни, прелюдия к осознанию зла, среди которого нам приходится дышать и надрываться.

Самоубийство – результат обширного взгляда на вещи.

***

О себе: концентрат беспечности, обличённый в мантию разложения. Ходячий мертвец среди своры безумцев.

***

Тот, кто рождается – попадает в тупик. Ни жить, ни умереть. Воздух был бы спёртым до невозможного, если б не существовало смерти, а самоубийство не могло даровать мгновенной свободы.

***

Утерянный рай – это клеймо на всеобщем проклятии.

***

Наша эпоха – это болезнь, подбадриваемая фармакологией.

***

Я начну новую жизнь только тогда, когда закончится эта. Зачем тешиться грезами о завтрашнем дне? Да и как он может изменить то, что формировалось не один десяток лет?

***

Мы начинаем презирать кого-то в тот момент, когда лучше его узнаем. Тот, кто по наивности своей раскрывает нам одну из своих тайн, уже перестаёт быть для нас загадкой: мы видим его или думаем, что видим насквозь всю его внутреннюю пустоту и отчаяние, скрытое за личиной. В нём мы узнаём себя, и наша самоненависть проецируется на этого субъекта, виноватого в самовыдаче.

***

Жизнь возможна где угодно, но только не на земле.

***

Мы формируемся по мере того, как узнаём других людей.

***

Мы оба пили за невозможное, по крайне мере – за отсутствие этого в нашем мире. Оба были идеалистами, несмотря на то, что во взглядах мы — сущие пришельцы. Но вот, прошли годы… Первый спился, второй еще хуже – пошел по пути разума. У кого из них больше сожалений и утрат? Разумеется, у второго: ум способен прикончить живительную силу получше любого алкогольного градуса. К тому же, кто станет утверждать, что орущий пьянчужка не примыкает к рядам живых? Другое дело, мутный мыслитель…

***

Всегда привязанный к телу, однажды после бессонной ночи я летал по комнате, думая, что наконец-то умер. Проснувшись, вспомнил, что даже на смерть надеяться бесполезно.

***

Если я и люблю кого–то, то узнает он об этом лишь после моей смерти. Разочарование, исходящее из праха. Хотя от таких вещаний мой труп не станет более приличным, скорее – наоборот.

***

Всем тем, кто считает себя серьёзными, следовало бы всерьёз подумать о собственном самоубийстве, бесспорно, наисерьезнейшему из всех мыслимых занятий.

***

Жизнь это праздник одиночества, омрачаемый человеческими душами.

***

Эта планета как гостевая комната – для веселья, праздности и непринуждённого досуга. Многие, однако, обустраиваются в «гостях», и начинают строить планы, вместо того, чтобы продолжать пирушку. В итоге, веселье оборачивается крахом и серьёзностью, немыслимой без сопутствующей ей печали. Всякое участие не должно затягиваться надолго.

Мы продолжаем жить в своих детях только из убожества нашего эгоизма.

***

Здоровые люди наделены тем проклятием, что их постоянно мучает половой инстинкт. За неимением других болей, этот вызывает особую боль электрической природы — порой такую, что наступает готовность продать душу за ночь безудержного разврата.

***

Мир становится в какой–то степени прекрасным, если смотреть на него объективно, как собака смотрит на свое коричневое изделие: любопытствуя, принюхивается; наслаждается, а затем закапывает.

***

Музыка это противоядие против нашего уныния (хотя часто она это уныние только усиливает. Музыка, навевающая неподдельную грусть, избирает самый тонкий путь уничтожения — душевный).

***

Вставать, ощущая на себе тяжкий груз усталости и меланхолии и, только разбодрившись к ночи, вбирать в себя такие запасы ненависти, после которых не уснуть.

***

С подозрительным наваждением мы говорим лишь о тех предметах, в которых сомневаемся, или если уже их растеряли, утвердившись словами, не имеющих иных намерений, кроме самоопустошения. Мы никогда не станем обсуждать с кем бы то ни было то, в чём абсолютны убеждены. А раз человек не держит свой язык в узде, значит он ни в чем не уверен.

***

Чем больше я освобождаюсь от всяких дел, тем отчётливее вижу, в какую пропасть катится наша планета.

***

Печальный гул поезда… Какая же ностальгия нахлынивает, когда слышишь шум его колес и печальное гудение трубы. Звук, уносящий тебя в незапамятное прошлое, где человек словно едет на станцию, надеясь обрести там своё счастье. Но не ошибается ли он в выборе, да и стоит ли вообще слезать с такого поезда, что по прибытии окунает путешественника в тлен земной жизни?

***

Жизнелюбие напрямую зависит от любви к чему бы то или кому бы то ни было на свете. Но ей (любви) не суждено найти приют у того, кто каждый день живет так, будто только что умер.

***

Какую бы болезнь человек не фиксировал у другого, тем самым он выдаёт себя: состраданием – если он сам болен, порицанием – из зависти.

***

Слово «земное» ныне так отвратительно воспринимается, что его редко кто произносит. Буддисты могут упоминать о нем лишь с несдерживаемой иронией в виде улыбки.

***

Праздный человек – он же объективный или, говоря метафорическим языком, ангел, сошедший с небес, чтобы поглумиться над картинами земного ада.

***

Чётко сформулированные мысли это каннибалы сна. В таком случае, мозг это мазохист, питающийся собственными прозрениями.

***

Любая попытка как раз есть пытка: заставлять себя что-то делать, будучи уверенным в неминуемом крахе совершенства, этой точки соприкосновения с Богом (к которой все оптимисты так тщательно идут, но никогда не находят), присуще разве что мазохистам, ищущих душевную боль за неимением других. Весь мир несовершенен и всё, что в нём есть, также вписывается в этот неизменный постулат, будь то музыка, писанина или любое искусство. И всё, что остается – наслаждаться несостоятельностью бытия, а так называемый высший экстаз в итоге оказывается не более, чем додумыванием, дочувствованием какого-либо впечатления, возведённого в ранг мистического опыта. Без этих, пускай редких ощущений, человек бы полностью утратил вкус к жизни. Хотя то, что он превозносит её благодаря одним иерархиям чувств, говорит лишь о том, что его вкус всё-таки остался дурным.

***

«Цель» в устах поражённого культурой и прогрессом человека звучит так, будто он намеревается создать новую вселенную, тогда как «план» выглядит скорее средством избавления от скуки или ещё от каких страданий, которых про’клятому богами никогда не избежать.

***

Неописуемое удовольствие я испытываю, видя кругом одних несчастных. И, боюсь, мне оно нравится.

***

Истина рождается из антагонизма, как ребёнок рождается от двух противоречивых натур.

***

Бездействие, доведённое до точки, когда вот-вот готов взорваться. И это при отсутствии болезней.

Человек настолько склонен к постоянной деятельности, что не будь её, он вмиг бы стал скучающим трупом.

***

Представление, при котором жена, изменившая мужу, ставит тому рога, говорит лишь о том, что «пострадавший» из-за ревности превращается в козла, что сам по себе – упертый и буйный.

Ревность, злость и зависть – вот нечто, что в полной мере реализует человека, этого верующего животного.

***

Я так боюсь разочарований, что невольно к ним стремлюсь.

***

Если за каждые мгновения жизни приходится платить, то нужно лишь предоставить им возможность течь в свободном порядке, как бы независимо от нас; обогнуть эту систему, отказавшись от всяких притязаний на неё; предоставить пользоваться ею другим, оставаясь вполне дышащим трупом.

***

Будучи в прошлом фанатиком различных догм и убеждений, по мере исцеления от веры становишься фанатиком особого рода, преклоняющего колени от источаемого изнутри презрения, как и перед всеми теми, кто пользуется им при каждом вдохе.

Мертвец, этот мастер высшего пилотажа в упражнениях презрения, – единственный кумир, коему мы воспеваем в своё время гимн и, перестав дышать, через окончательную метаморфозу сливаемся с ним, оставляя объедки нашего «я» в памяти потенциальных трупов и на земле – в виде трудов и надгробий.

***

Проницательная, она продержала меня в друзьях из простой вежливости.

***

Гуляя по кладбищу, присоединился к компании мертвых — их молчание меня умиляет.

***

Как бы мы не ласкали свою мысль, она врывается словно эпизод, вырванный из времени, как ворона, нашедшая пристанище на берегу мёртвого, как паралич и неуверенность в любом действии. Она и формирует и уничтожает одновременно. Отголосок жизни, пыхтящий теперь только в извилинах.

***

Свободомыслие – всего лишь придумывание особого рода свободы.

***

«Я настолько сильно люблю этот мир, что готов от него отказаться» — кто из так называемых «жизнелюбцев» готов пойти на такое?

III (отголоски опустелости)

На улицы следовало бы выходить не иначе, как ради зрелищ самоубийств, кровавого месива или чьих-либо похорон. Без них мир теряет свои краски.

***

Невозможно, будучи молодым, понять тщеславие старого человека, пережившего своих друзей и знакомых. В молодости, сопровождаемой крайним максимализмом, хочется одного — кого-нибудь пристрелить или застрелиться самому.

***

Смерть – апогей жизни. Поставленная точка среди бесконечных запятых.

***

Мы позволяем другим причинять нам страдания лишь в той мере, в какой ещё сами не настрадались.

***

Меланхолия, меланхолия… Никогда не видавшая света и заблудшая в цветах, ибо сущность её – тьма.

***

Суицид – последствие общения с человеком.

***

Что может быть мистичнее музыки? Музыка – это вечность. Она не из этого мира.

***

Наркотические вещества – допинг для недоумков, парализованных нехваткой воображения.

***

Настоящее это мое прошлое или будущее, но только не теперешние мгновения.

***

Эта жизнь слишком коротка, чтобы можно было успеть в ней как следует отдохнуть.

***

Чтобы навсегда отвернуться от морали, нужно будучи в сознании её убожества совершить наиальтруистичный поступок, и таким образом прочувствовать все её изъяны. По крайне мере, это должно остановить от необдуманных решений, если не от всех решений вообще.

***

Возможно, мистика это простой переизбыток нейронов, электрических импульсов. В экстазы, как правило, впадают под музыку.

***

Что за безумная жажда жизни! Куда такое перенаселение? Или это вызов смерти? Учти, новорожденный, она никогда не устаёт быть проводником в те миры, откуда ты пришел. Каким бы замечательным ты ни был, и ты для неё – не исключение.

***

Дух смерти нынче порабощен утройствами… Любые заботы, кроме своих природных; размножение, граничащее с патологией; сексуальные извращения как альтернатива гневу и рабовладельческому строю; человек, как вялый микрокосм; интересы, растраченные на иллюзии; иллюзии, черпающие своё убогое вдохновение у недостатка жизненных сил; любовь, выблюванная нижней чакрой; общение, ставшее фатальностью и какой–то навязчивой идеей; чрезмерная свобода, гнездящаяся в психиатрической клинике…

***

Даже приматы не оплакивают смерть своих собратьев.

***

Просыпаешься с мыслью об ужасе предстоящего дня… как долго он протянет и протянет ли вообще? В бесконечной череде дней никакого смысла нет и не может быть. Осужденные скитаться в неизвестном промежутке времени, рано или поздно, мы из него выпадаем.

Если бы был Бог, то мы бы наверняка знали, когда он нас заберет обратно. Каждый день убеждаешься, что путь в рай нам заказан.

***

Единственная мечта трезвого живущего — чтобы вся жизненная суета поскорее завершилась и не повторялась снова. Умереть для этого или нет – решать ему самому.

***

Все пьяны и алкоголь тут не причем.

IV (Играющие черви)

Усомнившись в подлинной реальности этого мира, изобрели мир виртуальный. Только раньше он был мистической направленности, теперь же – электромагнитной.

***

Когда человеку нечем гордиться, он зачинает детей… Родители — беспощаднейшие из истязателей, ибо тот вид пытки, используемый на сотворённой ими же жертве – самая медленная и самая мучительная, в сравнении с которой выходки испанской инквизиции и мрак газовых камер покажутся не более чем детской забавой. Из-за чего многие начинают лелеять смерть, ибо жизнь в один прекрасный момент оборачивается для них крахом. И единственным утешением для них становится ни что иное, как осознание своей смертности. Каждую секунду, набирая обороты к покою, они отодвигают самоубийство на неопределенный срок. Кто знает, может милостивый Бог упакует их завтра в гроб? Неизвестность и полное неведение всегда привлекают и задерживают до тех пор, пока это не начинает нас тяготить, пока мы не захотим разрушить таинственность легкомыслия…

***

Я так обожаю тахикардию… Она сопровождает меня изо дня в день, заставляя мою кровь участвовать в какой-то безумной гонке… Она есть и момент пойман, словно в сети; выжимая её соки, я наполняюсь тем бытием, что когда-то сопровождало моё детство… Не аритмия сердца, а сам пульс души!

***

Люди избегают разговоров о смерти и смысле жизни, родители же по этому поводу или ничего не говорят или произносят что-то невнятное. И не сумасшедшие ли они после этого? «Не было причин тебя рожать, ты — жертва несделанного аборта» — такие слова могли бы успокоить энтузиастов «смысла» более, чем любые другие. А так, цепляться за мелочи, лишь бы не видеть главного; побег любой ценой ничего не оправдывает и тем более ничего не меняет (если только к худшему). Жизнь это презренная материя, не требующая оправданий. Смерть перечёркивает любые аргументы, сказанные в пользу жизни. Планета — не то место, где мы могли бы обосноваться и обратить наш взор к вечному. Человек зациклен на жизни, словно она какое-то высшее благо. Так, по крайне мере, думают плодоносящие машины, которым мир однажды дал пожевать конфету сладострастия.

***

Человек не так шугался бы делать аборты, если бы ясно понимал, что он такое же животное, как и все остальные, убийца со сломанными крыльями, инстинкты которого подъела мораль, религия или ещё какая идеология. Демография… Почему мы так дорожим своей страной? Что это за убожество внутригосударственного единства? Хотите обильного деторождения – начинайте вести как можно больше войн. В этом случае в человеке хотя бы заиграет животность и воля покорять народы, и он уже не думая будет сам создавать армии для поддержания завоевательных экспансий, ибо убийства и военные походы – его конёк, это то, что придает ему жизненных сил, тем более, активное разрешение вопроса жизни и смерти не только взбудораживает все члены тела, но и двигает внутренние импульсы, ни на секунду не давая тем застыть (даже во сне) и, таким образом, оберегает от той давящей тоски и меланхолии, что царит в сегодняшних «цивилизациях».

***

Что может быть нелепее, чем перенаселение планеты? Не лучше было б, если бы по ней бродило пара человек никогда не видевших друг друга, потому никогда не знавших самих себя, дабы лишний раз не впадать в разочарование. Этот «лишний раз» порой приходится оплачивать ценой всей мыслимой радости; а упоение немыслимым главным образом превращается в ностальгию по былым временам.

***

Мы не знаем, что будет после смерти. Так стоит ли вообще рождаться, чтобы это узнать? Тягу к знаниям подтачивает желание скорейшего прыжка в смирительную рубашку. Все люди – ходячие больные, мнящие себя богами, даже если они этому богу служат.

Любой намёк на малейшее знание, даже о самой ничтожнейшей из вещей, попахивает зарождающейся манией величия.

***

Человек смертен и это единственное, что делает нас более менее снисходительными к нему. Будь мы все недосягаемы для смерти, началась бы такая резня и массовые самоубийства, что ужаснули бы самого дьявола… Хотя даже в этом ощущении тягучего, чересчур затянувшегося времени, рождается тоска, сравнимая разве что со скукой ангелов. Но ведь они-то не могут убить себя. Чего же мы так дрожим?

***

Человек слаб, хотя бы потому, что он ищет силы, опоры и спасения, не слушая порывы своего гноящегося тела к скорейшему разложению, порыва к абсолютному метаболизму.

***

Перестаньте мыться или идите, понюхайте трупа – так вы в целом получите объективную картину, что есть человек: воняющий, с гадким привкусом претензий из-за слишком бурного кипения материи в нём, из-за какой-то безудержной внутренней деятельности, коей заправляет наша не менее прогнившая душа. Что ж, если он когда-нибудь прекратит так скверно пахнуть, значит, этот микрокосм найдет своё пристанище в другом месте. Ну или разложится вместе с телом.

Выкидыши абсолюта

При жизни невозможно познать вечности, что бы мы ни делали – виной тому всякое движение. Вечность – это бездвижность, а сон – лишь её обрывки.

***

Познание – как осознание Ничто, несмотря на иллюзорность жизни, постоянная борьба вечного и временного.

***

Половой акт и его материальный результат, в виде детей, — попытка утвердить бессмертие во времени, состояние до рождения и после смерти.

***

Тоска по нашей врожденной вечности заставляет делать что угодно, лишь бы ощутить это родное для нас состояние. Еда, сон, общение, работа — всё это призвано, чтобы с помощью деятельности во времени вкусить плод бессмертия, т.е. состояние отсутствия смерти.

***

Одиночество, само по себе, или скука – нечто, необходимое нам для сознания конечности всего и вся. Возможно, оно появилось вследствие усталости от вечности, и эта жизнь, уже с самого рождения символизирует его как условие для отдыха от абсолюта. Только в толпе мы способы ощутить чувство чего-то бесконечного, и это нас пугает. Лишь в одиночестве мы вполне объективны. Человек праздный любит его больше всего, даже больше жизни.

***

Желание не рождаться – это стремление большого отдыха от мнимой вечности, надежда, что после смерти, настоящая не сумеет наскучить нам настолько, чтобы мы захотели вновь появиться на свет. Опять же, любой временной досуг символизирует непроходящую беззаботность, но никогда её не достигает – по причине того же сознания времени.

***

Не стоит бояться смерти в том смысле, что придётся прозябать пустоту безо всякого сознания времени. Время – это убийца, пришедший с целью растянуть удовольствие от преступления.

***

Никаких путей к спасению, лишь медленное тление.

***

Не рождённые, не желающие появляться на свет – вот в ком сила, или, если угодно, — идеал: замурованные в абсолют, они не проявляют слабости забыть его, в отличие от нас, не ищут путей избавления вроде «воли к власти», «воли к рождению», понимая, что это ничего не даст. Они вообще ничего не ищут, ибо нежелание менять порядок вещей – единственное разумное решение.

***

Всю жизнь мы только и делаем, что отвыкаем от вечности, которой переполнено наше состояние до рождения.

***

Мы представляем смерть ненавистного нам человека, т.к. подсознательно хотим обречь его на ад бессмертия. Видимо, аналогичное желание господства вынуждает оплодотворять эту чёртову яйцеклетку.

***

Любовь потому и делает нас несчастливыми, напоминая нам о том времени когда мы «горели заживо» в нескончаемых однотонных мгновениях, вылившихся в бесконечность. Мы захотели разнообразия, и вот мы здесь. Но что с того? Есть ли такое занятие, которое исправит прискорбность временного существования?

Испытывающие ад на земле готовятся к наихудшему будущему. Наше всепоглощающее сознание так и вторит, что не было смысла сюда приходить (мы здесь ради бессмысленности); что сбежав из плена абсолютного небытия, мы ни на грамм не стали мужественнее, скорее – наоборот.

***

Из всех рожденных только самоубийцы достойны похвалы и лучших кладбищ. Не смелость ли это – поспешить вернуться туда, откуда ты пришёл?

***

Сознание – каббала, расплата за самый дерзкий проступок – родиться на свет человеком.

***

Ежедневное общение со смертью – как бы это изменило людей! Какой свет бы пролило на природу этого мира!

***

Побег не удался… Шопенгауэр: «Этот мир – наихудший из всех возможных» — торжество и смирение! Смелость взора, отвратившегося от всего тленного…

***

Смерть это операция на хроническую болезнь, время и страдания – надлежащие для этого нож и скальпель. Они вырезают опухоль, к коей мы так привязаны, раковую клетку, которую мы возжелали заполучить, чтобы в конечном итоге умереть.

***

Лейбниц и Гегель утверждают, что этот мир совершенен, что лучше и не придумаешь, но это не так – уже потому, как человек неспособен утвердить в нём вечность. Разве нашего воображения недостаточно, чтобы представить более идеальный мир?

***

Мелодии о потерянном рае должны играть вечно, даже когда нас не станет.

***

Только что проснулся, потеряв уйму прекрасных снов. Дышать, чтобы видеть сны.

***

Не спрашивайте у меня, сколько сейчас времени, я выпал из него и оно мне больше не принадлежит.

***

Человек празднует дни своего рождения в знак «победы», что не подох в этом году, тем самым продлив абонемент на свои страдания.

***

Появление на свет символизирует разрыв с ангелами, а желание умереть – скорейшего воссоединения с ними.

V (Застрявшие в фатализме)

Любые убеждения, в чём угодно, берут своё начало в моральных предрассудках.

***

Без некогда привычной нам комы даже секунда бодрствования уже зашкаливает.

***

Он так много говорил о смерти, что оказался самым живучим. Ему это явно не пошло на пользу.

***

В этой нескончаемой суматохе городов скоро появятся кафе с названиями «скука», с табличками «приходи поскучать»- какое же это будет прекрасное место для трудоголиков! Как они смогут облегчить там свою «душу»! Ищущие, да заскучают. Ведь все эти взбаламошенные «модные» названия только лишний раз напоминают о зацикленности цивилизации на самой себе, и каждый, так или иначе, чувствует это своей «интуицией», неспособной подтолкнуть к какой-нибудь массовой забастовке.

***

Я пишу только потому, что оттягиваю желание покончить с собой, избегаю своих самых сокровенных желаний: моё наркоманское прошлое граничило с поисками абсолюта, помещенного в сиропы от кашля; это было своеобразным раем – не чувствовать ничего, ничего не мыслить и в тоже время ВИДЕТЬ. Осознанный сон наяву, будто умер, но не чувствуешь смерти. Впрочем, уже через пару часов и там становится невыносимо.

***

Какой-то бессвязный набор из слов, хотя речью этого не выразишь.

***

Угрызение совести, наивность восприятия.

***

Самоубийство, как результат соития с музыкой.

***

Аборт – это смелость ангела, изобретение дьявола, в чьём гении может усомниться разве что сумасшедший. Ведь именно сатана призван, чтобы уничтожить этот мир, погрузить его в похоть, насилие, а главным образом – в знание. Богу нечем будет заняться, если вдруг все нелепые твари «по его образу и подобию» самоуничтожатся. А так, они существуют и продолжают удовлетворять его тщеславие картиной медленной агонии трупов. Должно быть, он катается со смеху каждый раз как узнаёт, что человек умер, так ничего и не поняв.

***

Рожающие внимают наставлению Бога «плодитесь и размножайтесь». Если говорить о спасении, то помочь может только дьявол: его ненависть, ярость, злость – всё могущество чувств, жизненная сила, не передаваемая по наследству.

Потомство — это стигмата божественного проклятия.

***

Как так получается, что человек до сих пор чем-то «занят», словно заведённое насекомое, как он вообще смеет рожать детей и слушаться Господа? Нехватка смелости отпраздновать эту жизнь, не привлекая к ней других – вот главная невозможность для человека. Да и что за чёрт! Как могут не раздражать все эти натянутые улыбки, полные смирения?

***

Смирившийся или выдохшийся труп.

***

Человек, зная о своей участи, ничего не может ей возразить. Вместо того чтобы противопоставить миру себя, он прикрывается своими отпрысками.

***

Мужчина хочет детей по той причине, что желает созерцать внутреннюю пустоту своих яиц.

***

Никогда не был склонен к дружбе, скорее – к предательству. Переживание краха расставания всегда несло в себе что-то особое, нечто отдалённое, а значит – стоящее.

***

Страх смерти – страх перед вечной скукой. Постигая медитацию, т.е. скуку, т.е. смерть, частично изничтожаешь этот страх.

***

Страх смерти может быть и не преодолен, всё равно не особую важность представляет, умрёшь ли в муках или в блаженстве.

***

Душа – не более чем недоразумение тела, этакий протест против его ущербности.

***

Мы живем лишь единожды – и как же от одной только этой истины бунтует, неистовствует наше эго! Что оно только не выдумывает, лишь бы тяжесть этой истины его не расплющила, не низвела его прискорбное существование! Вечная жизнь, переселение душ, мировая субстанция, Бог, абсолют и пр. «Только бы не шагнуть в пустоту, лишь бы окончательно не задохнуться!» — вопит оно.

***

В мире, где властвует смерть, за её счет кормятся и религии.

***

Всё в этом мире держится еле как, и наука лишний раз подтачивает наши сомнения в его достоверности.

***

Психология – это анти-инстинктивно, сострадание – тоже. Животные ни к кому не проявляют сочувствие. Сочувствовать живым вправе только трупы.

***

Вера – вот что нас убивает. Благодаря неверию мы достигаем такой силы, что вправе от многого отказаться. Если люди смогли отделаться от Бога, почему бы не отделаться от всего остального?

***

Высшая любовь к жизни видится лишь в способности от неё отказаться.

***

Как так получается, что человек, видевший и знавший смерть, всё ещё хочет детей? Неужели он впечатляется настолько, что желает увидеть смерть собственного ребенка? А если нет, неужели он думает, что его дитя протянет долгие годы, не испытав при этом ни грамма боли?

***

Метод от противного: если фиксируешь негативные моменты, то они понижают степень своей власти, и наоборот. Слова, которыми мы пользуемся чтобы охарактеризовать гнетущие нас состояния, – нечто вроде самотерапии, а эта последняя – ничто иное, как всё тот же инстинкт самосохранения.

***

Не представляю свою жизнь как–нибудь иначе. Будто так и должно было быть. Фатализм, смирение?..

Родовые схватки апокалипсиса

1. Нет смысла объяснять, в чём состоит ошибка рождения человека: каждому предоставляется это узнать с помощью познания, или иначе – приобретения губительного опыта.

***

Каждый живущий вызывает отвращение уже потому, что живёт.

***

Нас закидывает в меланхолию и одновременно гневает вечно стоящая перед глазами картина слабохарактерного человечества, неспособного в нужный час отказаться от всего.

***

Страх смерти – поистине двигатель человека, заставляющий его даже дышать. Но чтобы он трансформировался в суетящегося насекомого? Неужели страх настолько велик?

***

Строить планы, лишь бы обогнуть неогибаемое.

***

Высшее бездействие и есть изжиток главного стимулирующего страха, этого организатора адреналинной гонки по потению…

***

Бег – наглядная иллюстрация капитулирования. Но что за территория? Есть ли хоть одно место на Земле, где можно хоть на секунду забыть о смерти?

***

Чтобы забывать о смерти, необходима физическая усталость, всякая работа, обильно выделяющая пот – тем больший, чем сильнее мы желаем саботировать память о ней. Такова цена за ношение сознания.

***

Невозможно, будучи ничем не занятым, не думать о смерти. Рано или поздно это случится, разница лишь в проведённых часах безделья.

***

Озарение, и всякое сострадание уже покажется излишним. Чего ради жалеть трупа?

***

Крах, и сожаление о способности не рождаться.

***

Если уж говорить об истинном сострадании, то оно может найти выражение только в 3 случаях:

1) убийстве себе подобных (сострадание к другим. Животные не сожалеют о своей участи – не позволяет инстинкт; их убивают из пока ещё из сохранившегося инстинкта крови, караемого государством, если его проецируют на человека)

2) самоубийство (сочувствие самому себе)

3) пожизненная осознанная бездетность (осчастливливание не рожденных).

Этим трем сознательным формам требуются большие жизненные силы, поэтому о вялом традиционном сострадании и речи нет: их накопление начинается в момент усталости, этой вселенской тоски и сожаления, что всё именно так, как есть.

***

Привилегия дышать – уже не привилегия, раз этим заняты все ныне живущие. Чтобы завоевать её, следовало бы вырезать весь род человеческий, и насладиться вконец покоем праздной жизни.

***

Смерть – действительно благо, но только для разочарованного живого. Она могла и не стать такой необходимостью, но кто ж знал?

***

Что есть, того нет, а чего нет – то есть.

***

Тяжело смириться со смертью оттого, что сложно свыкнуться с жизнью – не наоборот.

***

И жизнь, эту сиюминутную слабость, мы окупаем страхом.

***

2. За дерзости надо платить. Того, кто смеет провозглашать позитив как основу мировосприятия, при смертном часе трясёт больше остальных. Словно с него выбивают долг за создание новой вселенной.

***

Жизнь есть ограниченный сон и все мы тонем в нём.

***

Неудавшийся сон, вылившийся в череду каждодневных кошмаров с приправой бодрствующего сознания.

***

Лоботомия – как вариант спасения, но все слишком безумны, чтобы на это согласиться. Да и что вырезать то?

***

Большинство живет бессознательно: рефлектируя без рефлексии. Их несчастья всегда исходят откуда–то извне – по причине дефицита смелости для самоуглубления.

***

Чтобы знать всё – не нужно ничего знать, не нужно ничего делать, ибо действие – это неспособность мыслить.

***

Тираны, святые и самоубийцы слишком хорошо изучили себя, иначе говоря – реализовали. Остальные же умирали нереализованными, парализованные суетой.

***

Убить любое действие где бы то ни было – значит на шаг приблизиться к священному покою, застывшей мимикрии.

***

Наша эпоха деградировала в том плане, что убивают теперь только словами, этим нереализованным инстинктом убийцы. Самоубийство же находит своё отражение разве что в гибели клеток. Всё это чересчур замедленное тление не может больше найти сил для незамедлительного исчезновения.

***

Время слишком растянулось и нашло отклик в нашей эпохе – в виде космической скуки.

***

В связи с развитием истории и науки, время заимело над нами такую власть, что из homo sapiens, вполне себе разумных дикарей, мы невольно трансмутировали в «дрожащую тварь».

***

Пока не будет сделана последняя ставка на апокалипсис, пока не начнётся активное вырождение человечества, наши силы будут иссякать тем быстрее, чем дольше человек будет оттягивать неминуемое будущее…

VI (Слияние плоти)

Большинство людей находят друг друга подобно призракам — летая где угодно, только не в своих глубинах. Они бы не выдержали, если кто-нибудь из них стал бы вдруг проявлять черты «последнего человека», сожалеющего о том, что он не родился «бесплотной массой».

***

Разница между серьёзным и лишённым иллюзий в том, что первый мнит себя кем-то уже благодаря тому, что малейшая ничтожная вещь приобретает в его глазах значимость, и он отождествляет себя с ней, чтобы самому ухватиться за ту реальность, каковой обладает эта вещь, тогда как для второго не то, чтобы не существует чего-либо достоверного, скорее он всё воспринимает как нечто преходящее, а потому доверие у него вызывает совсем другой мир — мир, которого он никогда не знал.

***

Предлагаемые методики по воспоминанию своих прошлых жизней несущественны: нельзя вспомнить рай, ибо рай – это отсутствие памяти.

***

Каждая человеческая жизнь – это невольное самоубийство, но самоубийство медленное, растянутое во времени, и оттого ещё более тягучее.

***

Боль, или умирание клеток, частиц души.

***

Может быть, дряхлость это и есть окончательная смерть, ведь этому безрадостному состоянию хронического озноба усталости предшествует умирание самой главной нашей энергии – энергии молодости.

***

«Период молодости, период старости» — словно они могут повторяться…

***

Достаточно ясно представить себе весь ужас будущего (и это при всей непереносимости настоящего), как самоубийство покажется самым благополучным исходом, нравственным долгом, более того – делом первостепенной важности.

***

Потерявший раз и навсегда восторг, увидит его снова с наступлением ощущения о прекращении всякого познания, всякого существования.

***

Постоянно спрашивать себя, в силу каких причин, какой дьявол вынудил меня появиться на свет.

***

Я праздную победу. Но победу чего? Видимо – всего и ничего. Иначе и быть не может.

***

Любовь… Это выше моих чувств, более того – гораздо выше моей бесчувственности. Она возникает не к каждому встречному, а порой этого встречного так и не удаётся найти… Но если возлюбленная всё же находится, любовь к ней возвышает как над жизнью так и над смертью. Это какая–то особая череда мгновений, переполненных эйфорией, адреналином и восторгом. В ней отсутствует спокойствие, и в этом – источник радости для влюблённого. Он понимает, что раскололся надвое, и часть своей энергии передал своей возлюбленной так, что сохранилась та его часть, что сформировалась благодаря привычкам. В своём объекте он видит наилучшую часть себя – ту, которая не формируется в одиночестве, ибо одиночество – это сплочённость сама по себе, плотность, а вместе с тем и пустота. В нём отсутствует какое-либо бытие, а потому и восприятие переходит в аксиому «ничего нет». При достижении подлинного бытия (а многие его находят только в любви), вопросы о смысле существования и человеческого предназначения больше не имеют значения, ибо всё упирается в одно лишь «да». У вступившего на тропу любви появляется ощущение разгаданной мировой тайны, дающей подобие радостного существования, что спасает от всех напастей, поддерживая нашу веру в то, что, в случае чего, нам есть за кого ухватиться.

***

Потребность в любви это воля к власти, вымаливающая милостыню у эндорфинов, её феромоны неотделимы от запаха пота, а сама она ничто иное, как глобальное поражение, вирус гормонов.

***

Любовные тенденции неотделимы от суицидальных наклонностей. Но это слишком льстит объектам нашей любви.

***

Целый мир, целая вселенная — и никакого намёка на реальность!

***

Когда по-настоящему любишь живую душу, Бог кажется простым недоразумением.

***

Недолгую прелесть жизни можно познать с помощью любви, отсюда – и более утонченная ненависть к её объекту.

***

Страсть любви, кто бы мог подумать. Целая вселенная в голове человека может зависеть лишь от одного существа…

***

Человек не может испоганить нас – это делаем мы сами – оттого, что не можем найти существо превыше этого мира…

Демистификация смерти

I

Спящие более других напоминают мне трупов – аналогия горизонтального бездействия. Но им явно не хватает удушающих приемов — оттого они и ворочаются.

***

Человек это неправильно функционирующий труп – одним тем, что уже функционирует.

***

Человек врёт, даже когда молчит. Даже когда он – труп…

***

Умерший человек как нельзя лучше говорит о том, что все его дела и слова, утверждавшие жизнь, в равной мере ничтожны — в противном случае он бы не умер.

***

Поражённые специальностями и профессиями говорят о них так, словно в них — вся их сокровенность. Она не исчерпывается на этом — её не было и в помине.

***

Люди – призраки. Из-за боязни стать самими собой, они стали навсегда оторванными от рая.

***

Мутировавшим можно назвать любого, кто сросся даже с малейшей иллюзией. Это значит: мутировали все.

***

На вопрос: «Где вы находитесь?» шизофреники неизменно отвечают: «Я знаю, где я, но не ощущаю себя в том месте, где нахожусь». Такое вот «я», скованное временем и сознанием, и смотрящее куда-то вдаль, в просторы, на кои ясно взирают душевнобольные и которые так смутно видит человек, лишённый даров безумия.

Мечты – это неудачная альтернатива безумию.

***

Всё, что я знаю (а это ровным счетом почти ничего) – я знаю для себя. Я не могу никого убеждать в полезности своих слов, т.к. терпеть не могу доказательства. Хотел было создать из них систему, но потом вспомнил, что я её враг. Конечно, я нахожусь в ней и постоянно с ней контактирую – но лишь для того, чтобы выявить её подозрительные места. Сам я не против раствориться в ней, но вся проблема в том, что для этого надо стать настолько спятившим, чтобы перестать понимать.

***

Я поддерживаю идею наркомании во всех её формах, особенно в тяжелой: под сомнение ставится любовный экстаз, а эго разворачивается до таких широт, что начинает сметать всё, что стоит у него на пути, что его гложет и пытается поставить на нём крест.

***

Самый простой путь к мистицизму ныне пролегает через аптечные прилавки… Бог, помещенный в сиропы от кашля. Неудивителен отказ от традиционных ценностей в связи со всей этой вселенской неразберихой.

***

Мир тем хуже, чем больше он вдохновил людей на создание других миров. Учитывая, сколько у нас картин, утопий, игр, музыки, фильмов и литературы, — всё это намекает на…

***

Самоубийство или бомжевание как отказ от любой деятельности. Но я не верю в спасение. Мне не достаёт такого терпения, которое позволило бы мне окончательно смириться с жизнью и со всеми вытекающими из неё последствиями.

***

Покорность – это нехватка сил. Властолюбивые натуры не терпят жизни ни в себе, ни в других: достаточно поджечь фитиль и они взрываются, покрывая волной всё и вся, что вошло в радиус их действия. И чем ближе ты к такому радиусу, тем больше шансов для поражения, а они, как его центр, подвергаются языкам пламени более чем кто-либо другой.

***

Чтобы безоговорочно смириться с жизнью, мне потребовалось бы несколько веков, если не тысячелетий.

***

Страсть покончить с собой на голову выше любого другого наваждения. К тому же, это единственный сорт аффекта, не стесняющегося своих последствий.

***

Пройдитесь по лесу в одиночестве, и вы почувствуете всю прелесть земли без человека. Те же рыбаки – теоретики апокалипсиса.

***

Каждая вещь напоминает о ничтожестве Бога. Не видеть этого – прелюдия к богобоязни.

***

Движение – прямое следствие вращения планеты. Тот, кто сопротивляется ему, невольно нарушает его ритм — он не из этого мира.

***

Наслаждаться вечностью можно лишь научившись впитывать скуку.

***

Волны, уплывающие вместе с мгновениями… Когда смотришь на воду, невозможно не думать о смысле.

***

На человека нужно смотреть объективно, безо всяких ярлыков – сперматозоид и прах. И не столь важно, что он пребывает меж двух этих состояний как высшая ступень эволюции. Какая духовная жизнь может быть у того, кого в скором времени пожрут черви?

***

Дисбаланс планеты: ныне живущих гораздо меньше, чем умерших; лежачих трупов больше, чем ходячих; отдыхающих больше, чем суетящихся. Даже по принципу большинства, понятное дело, к кому следует примкнуть.

***

Самое место толпе — в яме.

***

Фекалии и гниющие куски – вот, что делает материю отвратительной.

***

Смерть – это материя. Умереть духовно нельзя — душа уже потеряла себя при рождении.

***

«Я человек и желаю всем зла» — если после такого признания ваш собеседник отворачивается от вас, считайте, что он – фальшивка.

***

«Человек живет так, словно никогда не умрет» — самая завуалированная атака на имбицилизм человечества. Странно слышать это в устах какого-нибудь родителя. За такое явное несоответствие его следовало бы прикончить на месте.

***

Времена дуэлей и домашнего оружия были если не самыми лучшими, то одними из лучших (как бы это «подчистило» теперешнее перенаселение!). Можно было уничтожить врага и не быть за это наказанным. Всю накопленную и мгновенную злость можно было смело заворачивать в пулю. Мораль, придумавшая весь этот «рыцарский этикет», «кодекс оскорбленного», да еще и утвердившая их в государстве, была явно гениальной, раз так рьяно исходила из инстинкта мести. «N был убит за то, что швырнул перчатку в чьё-то лицо» — кто бы мог подумать! Но не будем забывать, что последняя мораль – это убить человека уже за то, что он человек.

***

Вся история коптилась в сперме Адама. Какая ирония! Если бы он только не додумался найти ей «разумное» применение! Увы! Человек слишком умён, чтобы отказаться от своего ума. Да и кто не искусился бы стать первым отцом – отцом всего человечества! Это почти что равносильно Богу, и Адам это знал, хоть и прикрывался желанием первого о размножении как предлогом.

***

Ева, или первый храм Люцифера. Каждый раз, когда я вижу беременных, то представляю как лопаются их животы.

***

Эскимосы – радостный народ, потому как живут в вечном холоде и вдали от цивилизаций малыми группами. Холод – предчувствие последней капли пота. Чтобы жить в жаре и смиренно радоваться (подобно буддисту) – нужны медитации. Чем больше времени пребываешь в них, тем чаще умираешь в связи со схожестью состояний.

***

Трупы не размышляют. Умирать через мысли – это совсем другое, чем просто умирать. Это значит: подливать масла в и без того действующий огонь. Но как быть иначе, если уж мы не родились животным или растением?

***

После смерти ничего не будет, как в принципе и при жизни.

***

Я на стороне всех сект, рассматривающих самоубийство как освобождение. «Такой-то такой-то находится при смерти» — вещают нам из отделения реанимации. «Так мы все при смерти, просто судороги мешают нам это понять».

***

Помешанные на культе фаллоса и вагинопоклонничестве, мы ничем не отличаемся от умалишенных, более того – мы еще пуще душевнобольны, чем они. Ведь как может болеть душа у того, кому она открывает столь удивительные миры? Как же заботлива и предусмотрительна душа у безумцев! Только через безумие общаются с ангелами.

***

Не могу я принять медитацию. Все умиротворенные уже давно упакованы в гроб.

***

Моя беда в том, что предки не успели испортить себе здоровье, прежде чем родить меня. Я мучаюсь от здоровья больше всех больных вместе взятых. Оно, так сказать, не позволяет мне «прочувствовать» жизнь, и я жажду мучений.

II

Я успокоюсь, только когда умру. Все яростные ищут покоя, смерть для них — как обезболивающее для страдальца, как благо жизни для их мёртвого тела, как утренняя роса – она их омолаживает.

***

«Смерть ему ни к лицу» — «Да и жизнь не особо то была».

***

Кто ни разу не завидовал камню, тот никогда не вылезал из шкуры насекомого.

***

«Человек это тот же богомол» — пишет Роже. Действительна же схожесть человека с тараканом, облюбляющем себе определённый участок и, чувствуя уют, плодится как сумасшедший.

***

Мир, безусловно, ирреален, иначе каждое мгновение не покидало бы нас так, будто его не было и в помине.

***

Я вижу как люди радуются мгновениям, но также вижу как они из-за них дряхлеют. Их оптимизм в это время набирает обороты, граничащие с недопустимой нормой, уклоняется от безразличия, как залога душевного равновесия.

***

«Нужно жить и радоваться» — странно слышать такое от того, кто уже давно выпал из потока жизни. Видать, хочет заново найти в неё лазейку (последняя грань отчаяния – найти её где угодно).

***

«Мы живём лишь один раз» — верно, но это не отменяет проклятий.

***

Я не много читаю, все мои мысли – не результат ума или какого-то анализа, это буйство крови.

***

Человек это говорящая вода. Не человек уникален сам по себе, а именно вода в нём. Отсюда – загадка воды. Всё, что человек извергает из дыры чуть выше подбородка – не более, чем совершающийся метаболизм.

***

Религия сидит в хромосомах вот уже два тысячелетия. Заражение начинается с химии организма, а заканчивается эпидемией души.

***

Рот нужен для питания и криков – не для болтовни. Человек падок до слабостей и пренебрегает своим истинным предназначением.

***

Если тебя никто не называет глупцом, считай ты он и есть. Отсюда – невыгода иметь друзей.

***

Слёзы, или ностальгия по иному миру. Мы плачем не потому, что не умерли, а из-за того что родились.

***

Что можно прозреть, будучи в утробе? Возможно ли заподозрить неладное уже в миг рождения, подобно сыну Лессинга? В любом случае, эти вопросы уже не имеют значения: для вылезшего меж женских ног, смерть – единственное лекарство забыть сей гнусный факт.

***

Ребёнок, или паразит. Сперматозоиды – единственный вид червей, претерпевающих шок эволюции.

***

Под поиском спасения или смысла скрывается жажда загубить себя. Если одно из них найдено, то все наши порывы автоматически изгоняются в задний проход. Для погибшего при жизни это что-то вроде приятного воспоминания о былых иллюзиях.

***

«Я искал и нашел» — говорит глупец. «Я ничего не искал, и оно само пришло» — таков удел побеждённых победителей.

***

Бог существует в наших головах, и не более того. Мы сами, если можно так выразиться, барахтаемся в своём мирке: он и созидается и разрушается одновременно – по мере действия вселенского яда.

***

Я говорю «Вы», а это уже льстит. Стоит только представить себя разговаривающим на «вы» с мешком не рождённых, что болтается меж моих ног, как сразу накатывает волна дикого хохота.

***

Прошёл ровно год со смерти друга. Мы начинаем понимать, что значит смерть кого-то из близких, стоит нам об этом окончательно забыть. Он так и не услышит новые мелодии своей любимой группы, словно теперь они играют для никого.

***

Часть своей жизни мы, так или иначе, уподобляемся трупам: сон, молчание или то же лежачее положение. Даже едим мы для того, чтоб не чувствовать голода, а ведь и мертвецы его также не ощущают… После удовлетворения аппетита нам хочется спать: если б его не было и в помине, мы бы и не слезали с диванов.

Наследственная усталость

«Куда ты пропал?» — «Никуда, вот же я, здесь». Банальности порой выказывают глубину, ведь я действительно пропал в никуда, а то, что я «здесь» — простая случайность, и на это указывает скорее ироничность вопроса, чем сам ответ (не менее ироничный).

***

Я её кровь и плоть… И призван вынашивать часть её страданий. Матери забывают свои несчастья, когда страдают их дети, более того, они ищут их в них.

***

Не могу примириться с тем фактом, что я появился в результате справления чьей-то нужды. Отец мой, достигнув того возраста, когда пелена спадает с глаз, незамедлительно покончил с собой, и в этом я его прекрасно понимаю. Его я уважаю больше, чем всех святых вместе взятых. Он сделал так, чтобы я не успел его возненавидеть (прекрасный ход, изысканный, я бы даже сказал утонченный!): праведная душа его этого бы не выдержала. Одним этим смелым поступком он сделал лучше, на что только способен отец – оградил меня от иллюзий… И чтобы в дальнейшем вдруг не подхватить идиотию счастья, мне пришлось найти нового отца – того, кто уже мертв при жизни – удрученного мудреца, или иначе – неизлечимого скептика.

Именно цинизм позволяет мне держаться на плаву, не позволяя бездарно подражать своему незадачливому пращуру, который как последний трус не выдержал напора трагикомичных истин, и максимум, на что может рассчитывать с моей стороны его давно прогнивший труп — презрение.

И я бесконечно рад, что эта мягкотелая падаль, в своё время источавшая из себя вшивый оптимизм, а затем внезапно подхватившая тоску, дабы не осквернять более своим присутствием других (какая зависимость от мнений!), вскоре предпочла скорее истребить себя, чем остаться в живых в качестве союзникадемона уныния.

Не каждому дано вынашивать в себе головокружения, но при этом отказываться от самого смачного вихря — от вихря самоубийства.

***

Живые меня мало интересуют, они могут лишь забавлять своей наивностью, и подтачивают моё чувство отвращения к ним, дабы ни на секунду не забыться, что живёшь среди сумасшедших сперматозоидов.

***

Вероятно, я появился оттого, что в один дискомфортный миг, вследствие длительного полового воздержания, во вселенной яиц стало тесновато, а мораль моего отца загнобила мастурбацию.

***

Надо умирать раньше своих предков, иначе никакого урока они не извлекут. Самоубийцы, как лучшие учителя, способны учить безо всяких слов.

***

Во всей истории время атомных бомб — самое бесовское: прежде всего, от надвигающегося апокалипсиса, который рано или поздно случится.

Чашку кофе я бы допил спокойнее при созерцании конца света, нежели в его ожидании.

***

Интересно, что было б, если б человек мог что-нибудь вспомнить из незапамятных врёмен, когда отсиживался в половых органах, ожидая часа своего триумфа и поражения… Насколько я понимаю, потеря памяти – уже деградация.

***

Нет ничего плохого в депрессии, напротив, она позволяет нам отдохнуть от изнуряющей деятельности, заставляя бесконечно сожалеть, что мы пожизненно привязаны к работе, в т.ч. – к работе мыслей.

***

Мы многое прощаем остальным, т.к. никогда не можем простить какой-то промах в себе. И хотя бы через других, видя в них своё отражение, удовлетворяем эту нашу несбыточную мечту.

***

Винить во всех своих бедах нужно кого угодно: родителей, мир, Адама, Бога, но только не себя. Мы взваливаем на свои плечи различные пороки, но не по своей прихоти, а скорее как уплату налогов за то, что мир в эту секунд все ещё дарует нам жалкую возможность дыхания.

***

Угрызения совести – вот что превращает человека в насекомого. Оно настолько укоренилось в нас, что для того, чтобы не ощущать их, каждую секунду надо кем–то быть. На этом зиждется идея государства. «Вы гражданин такой-то страны» — глубоко копнули: чувство принадлежности к чему или кому-либо спасает человека от принадлежности к худшему – к самому себе.

***

Любая речь, или освященный алтарь поноса, осквернённый храм одиночества.

***

Все мои нежные чувства — к холодильнику и компьютеру. Я их наполняю, как если бы наполнял женщину своим семенем. С ними можно разделить свою скуку. Их цель – отбить те жалкие крохи интереса к жизни, что непостижимым образом у меня ещё сохраняются. Что ж, им это удалось. Лишь благодаря ним я вижу и понимаю, потому как постоянно опускаюсь в главный порок человечества – лень.

***

Этот мир – кошмар средь наших снов или миров. Они суть – та же иллюзия, только ближе нашей душе.

***

Внешняя иллюзия мира отвратительна. Не знаю как бы я её преодолевал без бушующих внутренностей.

***

А матери чувствуют приближение смерти своих детей, ещё бы! Одна плоть и чувство искупления греховности, так или иначе, вызывает тревогу — нельзя примыкать к этому миру будучи абсолютно чистым и невинным. Те же святые – падшие ангелы, и совесть их не дремлет, ежесекундно напоминая тем об их таинственном грехопадении.

***

Упрекать на словах предков в злосчастности своего рождения – глупо и неразумно. Чтобы это послание имело шанс дойти до их ума и свить там своё гнездышко – для этого нужно умереть.

***

Моя мать верит в то, что покойники не стоят того, чтобы над ними плакали, хотя сама печалится при смерти какого-нибудь случайного прохожего.

***

Идеализм не применим на практике, в какой-то мере – из-за старых устоев. Я пришел сюда, чтобы выполнить свою миссию разрушителя – сначала ничегонеделанием, а потом и вовсе – бездельем абсолюта.

***

Когда я что-либо делал, то всегда разочаровывался, иногда – не сразу. Я пытаюсь отомстить за свои порывы, но пока всё напрасно. Но для вдохнувшего ароматы смерти, прелести нерождения и отошедшего от мирных дел, это – неважно. И одиночество не вечно, хоть и прекрасно, но благотворно его влияние опять же кусками. Оно впору всем, над кем не довлеет сознание, кто его окончательно загубил, приведя тем самым этот зашкаливающий аппарат в полную негодность.

***

Гениальность это не талант, а дар. Талант может сознаваться, присваиваться себе, одарённость же – никогда.

Сумасшедшие – вот кто баловни судьбы. Благосклонность богов к остальным тварям претерпела крайнюю степень отвращения.

***

Нет ничего более изнурительного, чем беседы со всеми заурядными. От одного их присутствия можно получить несварение.

***

Он был ярым жёноненавистником и в то же время не мог совсем обходиться без прекрасного пола.

Без постоянных контактов с людьми забываешь их ненавидеть, значится – слабеешь.

***

Некоторых людей невозможно представить в процессе полового акта. Если попытаться это сделать – растягиваешься в невольной улыбке.

***

Мы разрушаем наши иллюзии, чтобы однажды воскресить их с новой силой. Отсюда вывод – никто от них не свободен.

***

Возненавидел было одного человека за его серьезность, хотя я его даже не знаю. Но потом вспомнил, что это частный случай и в нём нет ничего такого, его вообще нет.

***

Чтобы поддерживать разговор с человеком – нужно приобщаться к его заблуждениям или, по крайне мере, не разрушать их — только если он не захочет этого сам. Но раз он проецирует свои иллюзии на других в виде тех же слов, то непременно жаждет, чтобы мы их разрушили, пусть даже не отдаёт себе в этом отчета. Ведь все заблуждения хоть и даруют эмпирическое ощущение свободы, но в глубине души они сковывают в цепи.

***

Моё призвание – наблюдать. Писательство – не моё.

***

Я пал ниже некуда и потому освободился от иллюзий, сковывающих большинство, радующих большинство. Даже неудачники и те находили утешение в книгах, и жили ради них, чтобы подбодриться уверенностью в своём призвании проигрывать.

***

В моей самооценке сыграла роль физиология, а не психоанализ: член осеменил лоно, я выпрыгнул из него, словно там было душновато, и вылез из шейки матки, чтобы вдохнуть чистого воздуха.

***

Приятно вспоминать, каким же всё-таки придурковатым я был в молодости. Я скучаю по этим временам безумия, особого помешательства — в чём-то невинного и идеализированного до невозможного… До тошноты, которую я вызывал практически у всех особ.

***

Взирать на просторы мира с высоты подземного вулкана.

***

Человек, вероятно, празднует дни своего рождения в знак «победы», что не подох в этом году, тем самым продлив абонемент на свои страдания.

Пещерные мумии

I

Наполовину цивилизованный, наполовину дикарь.

***

Слишком много информации, чтобы можно было успеть её переварить — в этом проблема нашего времени.

***

«Мир спятил, но не понял этого» — вот что следует говорить себе всякий раз, как ощущаешь бремя вселенского безумия. Ад – сознание такого безумия.

***

Уже с рождения я растерял своё одиночество в диалогах. Но что это меняет?

***

Смерти нет, есть лишь умирание.

***

Ты свою судьбу только тогда возьмешь в руки, когда возьмешь в руки свою смерть, ибо она – конечная точка всякой судьбы.

***

Познанием не может двигать ничего, кроме жажды суицида. Он заложен генетически и проявляется в основной массе как рецессивный ген из-за угнетения единственного сознательного побуждения. Иначе говоря, самоубийство является высшей точкой высшего познания – искомой цели человека.

***

Механизм природы (продолжение рода, естественная смерть) характерен лишь для существ, лишённых сознательной деятельности – тем, кому неведома скука, и кто поэтому не претит монотонностью бытия.

***

Суицид – логическая завершённость познания, его кульминация. Если животное размножается, не зная о конечности своего существования, почему то же самое делает человек? Эта его неразумность окупается актом самоубийства, возносящего человека как верховное сознательное существо, каковым он и является.

***

Всё, что может дать нам этот мир – лишь прелюдия истинного знания, что ожидает нас после смерти.

II

Все мы в детстве имеем большую связь с потусторонним, оттого в этот период у нас так слабо выражен половой инстинкт. Для пребывания в состоянии мистической одухотворенности он и не требуется.

***

Скучно смотреть на того, кто слишком хорошо знает, что это за состояние. Наблюдать за животными бесконечно интереснее. Всё их естество, ни капли не суетливое – инстинкты. И как мы могли оборонить это сокровище? Всё, что остается – вернуть то микрокосмическое состояние, коим мы обладали в детстве, и поспешить обратно в тот мир, откуда мы пришли.

***

С людьми мы общаемся лишь с той целью, чтобы подавить микрокосм внутри себя. У человека объективного нет и не может быть друзей, ибо друзья – это наша первая слабость.

***

Любое общение – немалый урон для тела (не говоря уже о настроении). Тот, кто умеет располагать к себе людей, рано или поздно потеряет себя. Мой отец видно был ярым поклонником общения, и его самоубийство явилось выходом всей природной меланхолии, каковая была ему присуща с самого рождения.

***

Наша жизнь крутится около одного определённого события, которое и формирует нас как таковых.

***

Воистину, настоящая музыка – вещь разрушительная: если у вас есть «психика», она разрушит и её, если настроение – можете сочинять ему эпитафию. Божественное звучание музыки настроит всё на свой лад — такова цена за то наполнение, которое она привносит в нашу жизнь.

***

Если вдруг начинаешь считать, что освободился от всевозможных иллюзий, то впадаешь в особую, еще большую иллюзию, избавиться от которой представляется более тяжкой задачей.

***

Мир не стоит и того, чтобы о нем рассуждали.

***

Мой диалог со временем:

Оно: «А сегодня продуктивный день, не так ли?»

Я: «Кто-то, смотрю, решил его съесть…»

***

Человек должен умереть. Смерть — обязанность, вменённая нам нашими дорогими родителями. Только в отличие от остальных обязанностей, от этой уже не отделаешься.

***

Несправедливость берет свои корни в том, что мы рождаемся не по своему желанию. Отсюда претензии наших ближних на нас, на наше одиночество.

***

Человек становится свободным только тогда, когда избавляется от гнёта своего рода. Для этого ему нужно либо ждать пока они все не вымрут, либо переезжать в то место, где они тебя не достанут.

***

Я коснулся пустоты… Но, странное дело, она не забрала меня, а осталась со мной. Тут то я понял, что она всегда была рядом, тот вечный друг, что даёт нам советы как действовать, чтобы не увидеть его ВЖИВУЮ.

***

Я несу особую ношу – тягу бесталантливости.

***

Это приятно думать, что бог есть, что ему есть какое-то до нас дело, но очевидность его отсутствия не располагает к снисхождению к этой явно выдуманной сказке.

***

«Улыбка – это несвершившийся дар» говорится в одном из философских трудов, не помню в каком именно. Если учесть, что все улыбаются, то никто не одарен.

***

Моё эго раздулось. Никто его не надувал, оно само занялось надувательством.

***

У каждого свой ум, каждый познает в меру своей необходимости, каждый приспосабливается к тому, что ему изначально велит природа.

***

Я уже давно не читаю никаких громадных романов — это ещё одна выдуманная реальность, и я понимаю всех тех, кто примыкает к ней заместо злободневной серости.

***

Пытался представить себя матерью, потерявшего сына. Глотал бы я таблетки или спокойно это перенёс… Если бы мне дали в качестве утешения револьвер, я бы тут же застрелился.

***

Человек – это настолько умное и понимающее, но не контролирующее себя создание, что лучше бы ему не рождаться вовсе.

***

Всё в нашем мире только боль и нет в нём места настоящей радости – есть лишь удовольствия, тупые физические страсти, неминуемо оборачивающиеся крахом.

***

Жизнь – безвкусная штука. Это единственное, что я не в силах переварить, независимо от прилагаемых для этого усилий. Смерть, в отличие от неё, как нельзя естественна для живого организма. Да, это конец, крах, но вместе с тем и освобождение…

***

«Мне не нужна правда, меня интересуют только иллюзии» — другого выхода я не вижу.

Святыня, залитая нечистотами

Природа сделала всё красивым, но т.к. ей свойственно ошибаться, она создала урода в многообразии – человека. Похоже, само слово «человек» придумал какой-то закоренелый псих-любитель.

***

Мы смеёмся лишь потому, что предвкушаем жизнь. Кто пребывает в центре жизни, тот не растягивается в улыбке. В этом смысле, со всеми нашими абстракциями и понятиями, в т.ч. теми, что мы называем «жизнью и смертью», несмотря на естественное природное обновление, мы всегда пребываем где-то на периферии от источника жизни. Будда и Иисус после достижения просветления также не смеялись – лишь расплылись в сияющей улыбке. Как выразился бы здесь Плуцер – Сарно: «Смех это отозванная скорбь» — из чего вполне следует, что скорбь — вовсе не скорбь, а лишь реакция на внешние раздражители. Истинная скорбь кроется в позитиве, потому кончает с собой скорее какой-нибудь весельчак, чем закоренелый меланхолик.

***

Чувства греха и сострадания могут возникают когда мы берём на себя слишком много: «Я провинился и эту вину мне надо искупить» — так работает пагубный механизм спасения.

***

Одиночеством можно назвать отсутствие тяги к общению, а также его избегание – для приобщения к миру сакральному.

Канон деградации

Были бы у нас проблемы с перенаселением, если бы каждый ежедневно задавался такой дилеммой: «Я ещё жив? Это как минимум странно»?

***

С помощью морали и личин, человек, пытаясь вернуть рай беззаботности, строит новый ад. На сей раз — настоящий.

***

Человек, собственно, придумал Бога, т.к. ничего другого ему и не оставалось — выбитый из цикла жизни, все его проблемы и потребности возникли из знания смерти, к которой его привела развившаяся мыслеструктура. По Штайнеру, головной мозг (как сознательный орган) развился некогда из костного (как бессознательного, отвечающего за сны) в соответствии с влиянием планет и прочим. Но и здесь нет «божьего замысла» — планета эволюционировала в связи с подходящими для этого условиями. Всё живое на ней — лишь закономерность установившихся атомов, образовавших плотную круглую оболочку с ядром внутри.

***

Ненависть — единственное сильное чувство, никогда нас не покидающее, дарующее нам ощущение полноты бытия (в отличие от любви). Только благодаря ей мы и способны ощущать себя живыми. В то время как доброта закабаляет боевой дух, убивая вдохновение, злость будит в нас монстра — нашу душу. Ненависть пробуждает к жизни. Всяческие праведники и моралисты говорят о том, что нужно постоянно держать любовь в сердце своём. Оно и верно, если хотят кануть в небытие. Невозможно оживляться и обновляться тем, что по определению уже мертво. Мы рождены, чтобы быть злыми.

***

Известно, что с возрастом, при размеренном образе жизни, труднее решиться на самоубийство (к Японии это не относится) — в один прекрасный момент привычка жить преобладает над здравым рассудком. Это оттянутое желание свободы, поскольку никакой свободы мы и не хотим.

***

Я воспитывался в райских условиях, хотя святость мне чужда. То есть приобщился к мразям ещё до своего рождения.

***

За неимением больших несчастий, люди идеализируют мелкие. Это значит: потребность страдать узаконена в нашей крови.

***

Вечно повторяющиеся циклы порождают скуку. Именно в тот момент, когда человек ощущает на себе весь её гнет, он решается преодолеть её любыми доступными средствами, один из коих — аскетизм, воздержание, позволяющее мысленно провести линию, уходящую в бесконечность, в которой уж там то, мы надеемся, нам не придётся скучать.

***

Быть подонком в любое время суток, разочаровать как можно больше людей, остаться последним мерзавцем на земле…

Ад отсутствия

Я создал ад отсутствия.

***

Что такое «Я»? Это сознание, запертое в теле, сознающее свою несвободу и недовольное этой тюрьмой. Всё, что не имеет отношения к телу, никоим образом не должно сказываться на нем, ибо живёт (доживает) только оно (тело), а сознания как такового не существует. Это – неудавшаяся эволюция по накоплению знаний, которые однажды выстраиваются в систему или в отдельные куски.

Сознание – это безумие, в идеале использующееся лишь по назначению. Именно оно двигает телом, поскольку ни о каких инстинктах у человека не может быть и речи. Всё, что тот желает – неминуемо выливается в мысли, без них он – ничто, пустая оболочка — потому мы так часто заполняем себя ими.

Сознание – преграда к саморазвитию. Ведь оно оперирует определёнными, годами выхолощенными моральными категориями (даже если они аморальны) – добро, зло, совесть, долг, цели и т.д. – всем тем, что выбивает нас из времени (весьма спасительному для организма, когда он в нём, а не вне него).

Как определить пик отчаяния? – если начинается копание в памяти или фантазерство.

Над прошлым лучше как следует посмеяться, иначе оно затянется, и мы станем жить только им одним и своими несбыточными мечтами. Бояться будущего – нормально, ввиду того, что страх — единственная движущая сила человека, особенно — страх перед неизведанным.

***

Чтобы общаться с людьми, необходимо если не быть кем-то, то, по крайне мере, кем-нибудь да представляться. Даже произнося слова, мы надеваем на себя покров разговаривающих трупов.

***

Полному ничтожеству следует избегать контактов с людьми, ибо более живое всегда действует деструктивно на того, кто во власти полной или почти полной пустоты (характерной для трупов и вообще для всего отсутствующего).

***

Жизнь пролетает мимо нас в своей монотонности, которую человек пытается преодолеть с помощью «активной деятельности». Самая посредственная, но не умеющая скучать личность, вызывает в нас больше зависти, чем самый одарённый гений, пребывающий в непрерывной скуке. С последним мы хотя бы ощущаем родство, а уверенность, как правило, заключается в том, что мы не чувствуем себя исключительными людьми, всегда надеясь на чьё-либо понимание со стороны. Отсюда рецепт известного счастья – быть как все.

В то же время скука характерна лишь для тех, кто памятует и сожалеет о потерянном рае. В условиях общества это невозможно, поскольку в нём, под напором всеобщей иллюзии комфорта, стирается грань индивидуальности. Разговор не располагает к развитию внутреннего мира.

Всё, чем человек забивает свободное время, имеет целью не ощущать мучительное оттягивание последней стадии разложения, становящегося особенно желанным при длительных часах безделья.

Сознание, а вместе с ним и совесть – словно два тюремщика, следящих за тем, чтобы мы не выбивались из орды насекомых. Расплата за нарушение – не казнь, но нечто похуже — пытка временем. Всё это ничему не учит, поскольку ясное знание о смерти блокирует любые благороднейшие порывы. Пусть даже посылом к жизни служит создание хоть временного, но рая, наши притязания на вечность не терпят подобного нанесённого ей оскорбления, как бы всё время нам повторяя: «Строить рай? Пожалуй, но не здесь». Таким образом, фатальное знание делает из нас нерешительных слабаков. Но ведь и смерть имеет бесконечно больше власти над выпендрёжниками, притязающих на собственные блага здесь, на Земле.

Любые попытки заранее обречены на провал. Нет и смысла говорить о том, что нужно дотягивать свою жизнь до «победного» конца, до отвратительной дряхлой старости. Конечно, это будет своеобразной гордостью, но гордостью, идущей вразрез с истинной целью каждого смертного – умереть.

Всё дело лишь в средствах организованного концерта, вся круговерть – лишь в постановке ощущений…

***

Истинные плоды вдохновения находятся только после того, как оно проходит.

***

Настоящая жизнь складывается из сожалений, приходящих всегда слишком поздно, чтобы мы сумели решиться на самоубийство.

***

Осознание ада приходит не сразу: оно крадётся будто хищный зверь, маленькими шажками на ничего не подозревающую жертву. Поначалу это проявляется в первородном страхе – плаче новорожденного и, постепенно набирая обороты разочарований, приходит к пику – к глухой пустоте, скупой даже на одну маленькую слезинку.

***

Сентиментальность – пассивный крах, крайний метод для удержания последних сил. Кто-то лишается их с самого рождения. Неудивительно. Сложно представить, сколько тогда сил затрачивается природой на трансформацию червя в человека.

***

Через природу страдает Бог. Появление в этом мире человека – символ, прямая подсказка метафизического страдания.

***

Всё чаще мне кажется, что моя воля к жизни – ничто иное, как желание ещё пару-тройку лет протянуть в незыблемой пустоте.

***

Период зимы (а в Сибири, даже в городах, они очень холодные) – период обострения сознания, вытаскивание вечного внутреннего холода наружу. Кто смог бы согреть меня? Женщина? Бог? – пожалуй.

Я принимаю горячие ванны по десять раз на дню.

***

Запечатлеть течение жизни на листке бумаги это всё равно, что отказаться от притязания на неё в реальности. Не успеваем мы родиться, как сомнение уже гложет нас в неуверенности существования чего бы то ни было. И на сей раз хотя бы оно, за неимением других, выдвигается в кандидаты бытия.

***

Жизнь это преходящее мгновение, затянувшаяся пауза между двумя потоками небытия.

***

Моя воля убита, цели в могиле, пол не миновал кончины, желания купаются в прахе, надежда зарыта, вера погребена, любовь? – мумифицирована.

Память о прошлой культивации, как личности, так и мифов. Улыбка «Идиота» из романа Достоевского. Но тот хоть был эпилептиком.

***

Хорошая гнойная цитата способна сотрясти «душу» до основпния: целительная, воскрешающая сила правды, выраженная через грубость, крик, проклятие – в общем, через всё то, что проявляет себя как могучий, волнующий аффект.

***

Я чувствую дыхание пустоты – она сделала шаг в мою сторону — бесцеремонно, даже не спросив разрешения. И, похоже, нашла себе идеальное место для подселения. Но я и не против.

***

В принципе, смех это победа над несостоявшимся бытием, в идеале – последняя улыбка. Возрадоваться приходу смерти можно лишь в случае уничтожения всех привязанностей. Всех, включая смерть.

***

В какой-то момент течение жизни прерывается – мы впадаем в одиночество, состояние сомнамбулы, если не умеем использовать его во благо. Дар или проклятие? Жить – воистину искусство. Иногда, оно, увы или к счастью, теряется.

***

Весь смысл, вероятно, укладывается в полноту мгновений, коробку антискуки. Миллионы способов по ее преодолению. Однако ж, всё равно приходится скучать.

***

Заживет ли та пустота, что взращивалась в нас годами? — Только со смертью. Мы все вынуждены быть мазохистами, ибо самое крохотное движение мышц отдаёт в нас болью. Та же радость – завуалированная боль.

***

Я глотнул из вселенной пустоты. Как всегда, ни в чем не зная меры, перепил.

***

Вырастая в райских условиях, мы сами примешиваем к ним частичку ада. Без преисподней нам не обойтись. Изучить его пролегающие просторы и ходить по ним лишь в случае полнейшей, неотложной необходимости – если рай начинает загнивать на глазах, неминуемо захватывая и их.

Что такое ад? – отдельная реальность, плодотворное влияние которой заставляет нас всё время быть начеку, не смыкая глаз; место для уставших душ; необходимый промежуток времени для их обновления. Чистилище – вот подходящее слово. Это территория для отдыха от слишком идеального рая. Но если и он начинает надоедать – надо сбегать. Выбор способа зависит непосредственно от его структуры. Побег удастся, если о нём окончательно забыть: амнезия, кома, Альцгеймер, помешательство, или смерть?

***

Некая движущая сила управляет нами – в этом случае мы недовольны жизнью. Нужно самому стать таким двигателем, прекратить быть поставляемым топливом. Необходимость в создании собственного бытия.

***

Для любителей всяческих духовных сладостей, пустота является идеальным батончиком.

***

Клинический случай – слишком долгая апатия. Почти что камень, почти что смерть. Сознательная кома – вот настоящий ад. Мучения в том, что мы не хотим когда-нибудь утратить то единственное, что всецело принадлежит нам одним — страдания.

***

Всегда перед глазами стоит идеал – пусть шаткий, всего лишь на ближайшее время, но открывающий нам глаза на наше собственное ничтожество.

***

Мозг, воспаленный от безделья, его вечная ненасытность, неутолимый голод, который вряд ли успокоится при столь коротком жизненном сроке. Отсюда двойная жажда – и бытия, и небытия. Первое – недостижимо, второе – уже нежелательно.

***

Никаких привычек, простое отсутствие. Это – формула наибольшего поражения, приняв которую мы навсегда станем недостижимыми для Бога, к этому каналу для приобщения к Абсолюту, первоисточнику, из которого мы вылезли затем, чтобы потом окунуться в него с головой, задохнуться в нём – и никогда оттуда больше не вылезать.

***

Чрезмерное пребывание в праздности парализует ум. Смертельный паралич, особенно — для изначально одарённых. Если природа дает всё необходимое – это глубинное проклятие.

***

У меня особая болезнь, развившаяся с годами – наивность, выросшая в обострение сознания. До того были лишь её крохотные симптомы.

***

Рецепт счастья – соответствовать уровню своего упадка, максимально им насладиться, а как надоест — перескакивать к следующему, и так вплоть до порога психлечебницы.

***

Постоянное ощущение того, что я выжил из себя последние крохи небытия. Однако, они не то чтобы не ушли, но устроили пир прямо на моём заготавливающемся скелете.

***

Я не знаю, что значит быть оригинальным. Мои органы смущаются и сжимаются при слове «индивидуация».

***

Зима это бремя затухающего бреда, заменённого на обострённое сознание.

***

Без ночи сна был бы несносен день, без смерти – невыносима жизнь.

***

Поиск Бога, Абсолюта равносилен ковырянию в вечности: застрявшие между небытием и миром, все, за исключением святых и сумасшедших, топчутся в таком разрыве, на мосте между Бездной и Небесами.

***

Я остался воевать один на один с пустотой, вокруг меня ад, но он недоделан, как карикатура на раскалённую поверхность.

Окунувшись с головой в бездну

1

Слишком долгое пребывание в Раю в конечном счёте делает к нему безразличным, и вызывает нечаянное грехопадение…

***

Существует личная музыка, которую мы не в силах кому-либо советовать. Она будто так и создана для общения с самим собой — в случае чрезмерного изобилия наших несчастий, и – с её автором, когда нам их так не хватает…

***

Ад вытягивает из нас глупость и опьянение, в нём уже заранее заготовлены страдания – каждому по предпочтениям и склонностям. От них нельзя спастись, утешиться ими можно только в наслаждении, став невольным мазохистом. Есть ли место более совершенное?..

***

Даже если бы сам Бог спустился с небес и предстал передо мной в своём сияющем обличии, я бы и тогда счёл это за очередную галлюцинацию.

***

Ад? – отсутствие в нужный момент подходящей музыки, книги, сигареты и т.д. Рай – всё остальное, т.е. малозначимое… И всё же мы тянемся к последнему, ведь жизнь сводится к мелочам, она сама ничто иное, как мелочь, монетка, стоящая на ребре, пока на неё не дунет ветер смерти.

***

Обновляться можно лишь благодаря аду, поскольку по-настоящему мы живём только в страданиях.

***

Как жаль, что Рай нам перестали навязывать насильно, подобно первым крестоносцам, с их убедительнейшим аргументом в виде меча. Переведя рай в область морали и слов, куда более деструктивных для духа, нежели война за божественное место, тот стал по-своему навязчивой грёзой всех умалишённых.

Если раньше, во времена средневековья, почти каждый был уверен в лучшем посмертном будущем, как своего, так и соседа, и когда ставкой за это была сама жизнь, то теперь на руинах религиозного безумия выстраивают слишком вялый Ад, неспособный не только подтолкнуть к нужде в спасении, но и к простой молитве без слов.

***

Для потерявшего всё, уныние из привилегии делается обыкновенным настроением.

***

Есть собеседники, которым никогда не льстишь. Как определить таких? – если им всегда противоречишь, даже когда последние правы.

***

Музыка это созвучная смерть, похоронная же отдаёт сожалением, упованием на лучшую жизнь.

***

Эротизм это борьба со смертью, зачатие – его крайняя форма.

***

Как жаль, что для достижения чего бы то ни было нужно прилагать усилия. Но это всё же проще, чем совсем ничего не делать.

***

Эпилептик, или пенный король. Психбольница – всего лишь неприкрытый ад, а её пациенты – спасённые от лживых иллюзий этого мира.

***

Бога мог изобрести только народ чрезмерно скучающий, изнурённый монотонной действительностью каменных веков. И тут они не ошиблись — Творца теперь можно увидеть повсюду: идеальный собеседник, представленный к нашим услугам в любое доступное время. То, что он не откликается на наши молитвы, делает его ещё более таинственным, ведь что произойдет, если в один прекрасный момент тот объявится людям? — очередная канонизация, как это было в случае с Иисусом.

Только человек, недовольный собой, мог спроецировать в Бога свой высший, на практике неосуществимый идеал.

***

Любовь, патриотизм, семейные ценности и вообще другие виды каких бы то ни было поклонений ничем неотличимы от веры, в их основе всё та же религиозность.

***

Лишь иллюзии поддерживают в нас безумие: утеряйте их и вы загремите в настоящий ад — трезвость суждений.

***

Болезнь заставляет нас предусмотрительно относиться к своему телу, тем самым заботясь о продлении его жизненного срока, тогда как здоровье, вещь деструктивная сама по себе, не может дать контроля над желаниями, и они, в скором времени, убивают нас раньше положенного срока. Больной? — да это же самоврач поневоле, к тому же – чертовски мудрёный аналитик.

***

Сны уникальны, они настолько же реальны, насколько реальной может быть жизнь. Последняя упорядочена, временно – пространственная, поневоле ограничена, тогда как хаос, коим сопровождаются сны, не имеет никаких границ, за счет чего к ним и проявляется такой повышенный интерес.

***

Мать — это родильная машина, заведённая на полную катушку безумия.

***

По-настоящему осчастливить ребёнка можно только одним способом: не рождать его.

***

«Чем же вы занимаетесь в жизни?» – «Я тут так, на чай заглянуть». Слишком уж затянулось это «чаепитие»… Земля – не наш дом: мы все здесь либо гости, либо чужаки. На это явно указывает возможность в любое время покинуть вселенскую пьянку (ну можно ли обойтись без пошлости при любой форме прощания?).

***

Реален не сам бог, а только вера в него.

***

Я не верю в тех людей, которых видел, знаю и т.д. Из-за моего врождённого скептицизма я, скорее всего, не поверил бы в них даже будучи пришельцем.

***

Человек проклят одиночеством: оно присутствует всегда и повсюду. Как высший тип в иерархии животных он должен был заплатить цену — хотя бы за дерзость объявить себя первым среди остальных.

***

Скука, тоска по смерти.

***

Пессимист это червь, паразитирующий на абстрактных несчастьях.

***

Тяга к смерти появляется в результате памяти своего прежнего воплощения. Понимая, что случившееся можно исправить только благодаря суициду, многие начинают рассматривать его как наилучший вариант в обретении первозданности, существовавшей ещё до всякого нездорового колебания относительно своей формы.

***

Плач – показатель утраты, сожаления. Через слёзы мы пытаемся вернуть утерянную свободу.

***

Принадлежность к определённым общественным коалициям порождает коллективное сознание, сбивая с истинного пути.

2

Последние оставшиеся люди всегда тоскуют по Раю, остальные же — плодящаяся скотина, свыкшаяся с порядками.

***

Я представляю как миллиарды нерождённых сейчас пребывают в Раю, даже не подозревая о своём счастье. И за это они будут свергнуты на Землю, к услугам которых всегда готовы эти плодильные машины — матери…

***

Человек веселится, пытаясь вернуть прежнюю беззаботность, о которой у него осталось лишь смутное воспоминание. Всё напрасно: в него с рождения встраивают механизм поведения, диктуемого «культурой», не содержащей в себе и намёка на спасение.

***

Восхищение родителями, любовь к ним граничит с каким-то поразительным умопомешательством, помутнением рассудка, и пик его падения выдаёт желание создать новых мучеников (прямо из небытия) — для поддержки функционирующей тюрьмы…

***

Человек теряет себя, порождая себе подобного. Он становится всего лишь оболочкой, карикатурой, и, подобно тому как мы относимся к бездушным тварям (преступникам), также следует вести себя и с ними, не удостаивая их своей милостью.

***

За дурные поступки в Аду не наказывают, поэтому роженицы никогда не будут выноситься на публичное обвинение.

3

Кто как не разочарованный способен воздвигнуть чётко разграниченные монументы Рая, кто как не он живёт на его руинах? Им движет надежда, воспоминание о лучших временах, твёрдо убеждающие его в том, что не всегда всё было таким потерянным, что такая утеря временна, аналогична ссылке заключенного, что она однажды исчерпает свой срок или приведёт к казни, что в любом случае даст освобождение…

***

Знание о смерти способно предохранить от дальнейшего саморазвития, постоянное стремление к которому и есть пытка: гораздо труднее признать себя верхом совершенства, освободившись таким образом от каких бы то ни было рамок или представлений об идеальности. Пока не угаснет вечно стоящий и потому недоступный перед глазами идеал, страдания не прекратятся: создаётся ощущение, что это не мы, а они хотят себя продлить — что и делают за счёт нашей к ним любви.

***

Как обидно, что в минуты ночных прозрений, подобных тем, что выступают перед глазами умирающего, нам, как и ему, приходится закрывать глаза, дабы насладиться иллюзией великолепной вечности, что в сумерках всего лишь мнима, в скором времени уничтожающаяся при свете злободневного дня. Но и ночь сама по себе зла, т.к. не даёт способности забывать. Именно в такие минуты мы бессознательно обращаемся за помощью ко сну, как, пусть временному, но всё же — чудодейственному лекарству, дабы пережить ночные истины.

***

Забывая о своей человеческой природе, мы предаёмся мыслям о вечности, ведём себя словно боги, когда делаемся нестерпимыми и говорим себе, что это продолжается изо дня в день – и так вплоть до нескончания веков. Скучая, мы не можем до конца постичь сущность всего временного, и ведём себя как существа из Эдема. В этом наша остаточность от ангелов, которых ещё не убила машина технократии.

Август-декабрь 2012-го

Янко Венерин