ГЛАВНАЯ




АЛЕКСЕЙ ИЛЬИНОВ


КШАТРИЯ



Посвящение трибуну Православной Опричной Революции против «мiра сего», великолепному консервативно-революционному поэту Сергею ЯШИНУ

И очевидцы времени иного
На пыльных стенах жухли там и сям


Томас ЭЛИОТ

The sun is setting in the west...

Ныне…
Из варварской мглы ты приходишь
Бронзовым зверем с взором нездешним.
В космах Борея орлиным распятьем
Кружишь над птичье-седыми морями
И заклинаешь свирепые тени,
Дабы воскреснуть в расплаве зенита
Огненнодухом солнечнокрылым
И возвратиться сияющей бурей.

Волны источат подножия башен
И унесут на восход колесницы.

Ныне…
На Западе вдовьи зарницы
Полнятся тяжкою винною кровью,
Чахнут дождями и мёртвой листвою.
Кажется, жжёною пахнет корицей
И ароматом горчащего «Мокко» -
Пыточной смертью отхожей кафешки.
Ныне, когда истончается время,
Кто-то прилежно читает страницы,
Силясь познать геометрию циклов
И психологию радужных моргов,
Жадно смакуя бренчащие фразы.
Только вода из разбухшего чрева
Льётся в провал картонажного трупа,
Где кто-то клянчит Нового Хлеба.
Боги в приютских мiрах угасают -
Скука застигла их в самом расцвете
Под одеяльцами в мокрых кроватках.
Тихо. Ночник догорел без остатка.
Как-то банально и слишком нелепо
Дремлют сиделки в пустых коридорах,
Словно служанки на смутных полотнах –
Фартучки, локоны, глупые взгляды,
Чепчики, ленты и ватные руки.
Им невдомёк, что постылые стены
Рушат упрямые всадники-волны!

Волны источат подножия башен
И унесут на восход колесницы.

<Июнь 2006 г.>

ЯНВАРСКИЙ СОНЕТ
(Вербные Века)

Январь хоронит плеши городов.
Но Цезарь близко. Вербные века
Грядут проклятьем немоты
В экстазе рвущихся знамён.

В час ночи догорает хром.
По мостовым, чеканя шаг,
Грохочет ртутная река
Когорт восставших светляков.

Им отходную серебро
Валторн небесных пропоёт,
А вскоре танковая рать
Зверино рыкнет на заре
И устремится на Восток.

На пальцах стынет солнца кровь –
Живая, юная, святая…

И утром верба расцвела…

<Июнь 2006 г.>

КШАТРИЯ (трилистник: Christus Venit!)

Current Muzak: KREUZWEG OST “Die Legion”

I

Иридиевая тяжесть плит фронтовых плацев омыта благодатным утренним ливнем, растворившим без остатка смрадный жир чьих-то вязких обманов и фальшиво-жеманных похотей.
Ибо в садах вышних, где цветут ослепительным молочным цветом душистые майские яблони и в венецианском бархате ночи заливаются ноктюрнами соловьи, Господь-Вседержитель ударил в барабан, чья раскатистая маршевая дробь, подобная внезапному и освежающему летнему грому, сотрясла напыщенные хрустальные вершины рукотворных башен, кои упираются в облачную серную слякоть, порой проливающуюся обжигающей кислотой на пластилиновые луга.
На неповоротливом распухшем обрубке языка (ибо к чему мертвоживущим дар речи, когда гортань заполнена прахом могильным?) – кондитерско-резиновый привкус операционного наркоза, предвещающий позорное низвержение в сальную земляную топь, выдыхающую наружу тошнотворный смрад вересковой плесени.
О, облитый цианидной глазурью шоколадный делириум, когда лоскутным страстям приходит логически-безжалостный конец, а за ним следует незамедлительный расстрел!
А что ещё нужно мягко глупеющей тряпичной кукле с уморительными разноцветными пуговками вместо зрачков?
Жестяная коробочка из-под монпансье вместо домовины гроба и «достойные» похороны, щедро оплаченные шуршанием фантиков за счёт конфетного правительства, под издевательское нестройное пение и кривляния собратьев-паяцев из «всемiрной труппы» идиотов-сказочников (ибо сказано: «Бойтесь их радостных бубенцов!»).
И когда раскалённый ланцет молнии картинно пропорет брюхо туши небесной и из зияющей дыры хлынет клокочущая медная вода, писклявые голосочки, сбившиеся в кучку, неумело, уродуя слова и смыслы, запоют, загнусавят, затянут: “Christus Venit!”. И тощие ножонки, облачённые в безразмерные стоптанные башмаки, будут тонуть в жидком глиняном дерьме, а хилые ручонки с грязными изгрызенными ноготками кому-то важно и серьёзно грозить.
Шарманка игрушечно застонет, заскрипит, зазвякает, и выдаст некое подобие звуков, отдалённо напоминающих вскрик гибнущих в пожарах колыбелей в “Gloria” Вивальди.
Так кого же отпевают ныне?
К чему столь скрупулезно отрепетированное зрелище?
Накануне какой пасхалии сие произошло?

II

Лабарум! Где фаланги твои воскресают из падали распада земного и облачаются в невечернюю роскошь пурпура цезарей римских – ибо влажная от вожделения пашня ныне ожидает Посева Нового!
Лабарум! Где в День Трубного Зова огнежар небесный докрасна раскаляет гулкую субстанцию эфира и палит липкие пластилиновые луга, оставляя после себя безобразные гниющие струпья – ибо эхо колокола пепельного молчания есть начало Жизни Новой, Жизни Вечной!
Лабарум! Где ржаной духмяный каравай насытит всех призванных и верных – ибо пекарь испёк добрые хлебы и извлёк их из огнедышащего Аида печи!
Лабарум! Где студёная родниковая вода утолит, наконец, безконечную жажду нашу – ибо вешние ливни долго рыдали в продрогшей ночи вселенской и были слёзы их прянее и терпче самого выдержанного настоя!
Лабарум! Где в литейных формах вызрело зерно металла – ибо Спас Солнечный, Господь Мечегромный, Пастырь Гневный, Всесудия Человеческий – искусный литейщик, коему ведомы образы невиданные, ибо быть им до скончания времён на страже Царствия Небесного!
Лабарум! Где тягуче-кислый сок ягод винных перебродил в вино новое, причастное – ибо Виночерпию ведом тот рассветный час, когда должно наполнить чаши!

Лабарум! Где Выси Новые…

III

И в Дионисиевы Дни
Листать спалённые страницы
Житий, писаний и псалмов,
Тщась непременно разгадать
Витиеватость ветхих Слов,
Чья очевидна простота.

В степях ордынских суховей
Скребёт курганную траву,
За космы треплет ковыли,
И гонит бури на закат –
К границам кукольных империй,
Чьи повелители смешны
В бумажно-пышной мишуре.

Таков непреходящий фарс –
Увы, счастливые мертвы
И обретаются в гробницах,
Где неизменен парадиз.
Но темень, Господи, окрест!
Ни звёзд, ни окрика, ни всхлипа -
Всё так же ласковы штыки
И изверги благоухают.

В кромешных яровых снегах
Хоругвь восходит с Ликом Грозным,
Сзывая проданных бойцов…

<Июль 2006 г.>

ОРТОДОКСИЯ ОСЕННЕГО ЛЬДА
(Cantar De Procella)*

“Оживут ли кости сии? оживут ли
Кости сии?”

Томас ЭЛИОТ

И вот когда израненные камни
Открыли мне иные письмена,
Я созерцал рождение небес
В пустынях гибнущего храма,
Где вёсны ликами страшны,
А зимы кремово-слащавы,
Чьи боги плавят карамель…

Вот так всегда –
Хандра, зевота,
Всё те же кислые слова
Под кожей типографских трупов,
Чьё поголовье велико
И даже более – трагично
Для коченеющей воды...

Увы, когда Господь Всесильный
Творил осенние костры
И жёг листву
Усердно, терпеливо, Дабы по пеплу Вечность прочитать,
Я не заметил, как нагнал огонь,
И вспыхнул хилым мотыльком,
Опав горелою бумагой
На чей-то
Полуночный стол…

*Cantar De Procella – Песни Бури.

EUROPA CALLING
(Факельный Январь)

А я молчу. И камни те же, те же
Как в январе, когда за шагом шаг
Здесь проходили мятные полки
Навстречу восхитительному тлену…
Се истина! Ведь ныне очевиден
Финал, похожий на фокстрот -
Танцульку на краю погоста,
На копнах скошенных венков…

Рыдай же, факельный январь,
Исповедальными огнями
И кладки мёрзлые круши,
Пока на небе - перезвоны
(за звоном - прах, за прахом - темь),
А где-то здесь ещё поют,
Хоть в блиндажах дворняжий полдень
Ещё не начатой Войны…

А я молчу. И камни те же, те же…

<Октябрь 2006 г.>

И КАМНИ ТЕ ЖЕ, ТЕ ЖЕ…





Рейтинг@Mail.ru