ГЕОРГИЙ ЧУЛКОВ
НА ПУТЯХ СВОБОДЫ
Необходимо условиться в том, что мы разумеем под словами анархизм и мистицизм, и объяснить выражение "мистический анархизм ".
Под анархизмом я разумею учение о безвластии, т. е. учение о путях освобождения индивидуума от власти над ним внешних обязательных норм -- государственных и социальных.
Под философским анархизмом я разумею учение о безвластии в более глубоком смысле, т. е. учение о путях освобождения индивидуума от власти над ним не только внешних форм государственности и общественности, но и всех обязательных норм вообще - моральных и религиозных. Наиболее ярким представителем такого философского анархизма приходится -- конечно -- считать Ницше. (1)
Под мистицизмом я разумею совокупность душевных переживаний, основанных на положительном иррациональном опыте, протекающем в сфере музыки. Я называю музыкой не только искусство, открывающее в звуковых сочетаниях начало мелодии и гармонии, но и всякое творчество, основанное на ритме и раскрывающее нам непосредственно ноуменальную сторону мира. Таким образом, мое понимание музыки приближается к толкованию Шопенгауэра, который утверждал, как известно, что "музыка такая непосредственная объективация и снимок самой воли, каким оказывается сам мир".(2) Вследствие этого мы можем смотреть на мир и музыку как на два различных выражения одной и той же вещи. Музыка не снимок явления, а непосредственно изображает вещь самоё в себе. Причем--разумеется--мистический опыт, как начало музыкальное, обусловливает утверждение личности в ее сущности, открывая единство индивидуума с миром.
И -- наконец -- под мистическим анархизмом я разумею учение о путях последнего освобождения, которое заключает в себе последнее утверждение личности в начале абсолютном.
Девятнадцатый век нетерпеливо и остро ставил роковую проблему организованной общественности: наиболее мятежные индивидуумы торопливо отказались не только от всякой государственности, но и от всякого союза, организованного сверху.
"Я стремлюсь к организации общества и коллективной собственности снизу вверх посредством свободного соединения, а не сверху вниз посредством какой-нибудь власти". (Bacounine. Discours Memoire, pieces justificatives*. Стр. 28.)
Так говорил Бакунин (3) и наивно верил, что этим утверждением он освобождает личность от власти.**
Все анархисты -- Прудон, Кропоткин, Макс Штирнер, Мих. Бакунин и другие, даже, наконец, сам Лев Толстой (4) -- всегда рассуждали, имея в виду лишь один жизненный план, план социальный.
Кажется удивительным и неправдоподобным, что такие мыслители, как Лев Толстой и Михаил Бакунин, могли пройти мимо Музыки, мимо безумного Достоевского, -- пройти мимо, не заметив нового плана жизни, который является новым путем к желанному безвластию.
Особенно это странно для Михаила Бакунина, который ведь был когда-то не только гегельянцем, но и мистиком.
Очевидно, ожидание смертной казни, тюрьма и цепь на ноге, Сибирь и полуголодные скитания с унизительным попрошайничеством изранили душу Бакунина, и дух разрушения, небытия внушил ему закрыть глаза на мистический опыт. В результате -- идеал формальной свободы без внутреннего содержания: "Мы должны отдаться безраздельно разрушению, постоянному, безостановочному, неослабному, идущему крещендо до тех пор, пока не останется ничего из существующих общественных форм для разрушения".***
Но где же найти тот цемент, который свяжет индивидуумов в общины и общины в федерацию?
Макс Штирнер ничего не может предложить в качестве цемента, кроме обнаженного эгоизма, и все прочие анархисты предлагают все тот же скучный и бессмысленный эгоизм, маскируя его более или менее. Лев Толстой предлагает "любовь" -- но не веет ли от нее безнадежностью холодного склепа?
Очевидно, приходится обратиться к Земле, к "новому реализму", отказавшись от безличной любви, так же как от выдуманного фальшивого штирнеровского эгоизма.
Поразительно, что европейские философы - социологи, следуя по пыльной проезжей дороге и неустанно читая на верстовых столбах однообразные надписи -- "столько-то верст до благополучного устроения", -- никогда не поднимались на священный холм, где цветы тянутся к солнцу и где совершаются курения и молитвы Неведомому Богу. Благодаря этому скопчеству европейских социологов все их искания не удовлетворяют индивидуума, если последний ищет не только формальной свободы, но и жизненного содержания, музыкальной темы...
Ныне ставится задача -- найти пути для воссоединения свободы и последнего утверждения личности, т. е. для воссоединения плана формального с планом мистическим.
Мы должны снова прочесть книги Бакунина и других мечтателей, жадно искавших свободы, и -- приняв целиком их пафос ненависти "к казенной бумаге" и к "государственной печати" -- должны сделать последние выводы из их формальных отрицаний власти.
Русское общество в лице своих лучших представителей всегда волновалось мечтами о последнем освобождении: наши революционеры всегда бессознательно служили анархической идее. И даже те социалисты, которые концами уст произносят слова о "диктатуре пролетариата", являются по своей неосознанной психологии прямыми анархистами, и -- быть может -- они-то из всех, не переступивших грани мистицизма, самые нам близкие люди, поскольку они искренно ненавидят "собственность"!
Ведь около этой "проблемы собственности" поднимаются роковые вопросы о семье, о поле... Но здесь необходим уже новый опыт, новая психология. И -- кажется -- не пришло еще время говорить об этом...
Русское общество все время пытается разрешить вопрос об отрицании власти и все время скользит около темной бездны признания этой власти.
Бакунин начал борьбу с идеей государства, но, не имея никакого внутреннего опыта. ничего не мог предложить новому обществ; и в конечном счете является прямым насильником с опустошенною душой.
Лев Толстой, отрицающий последовательно не только государство, но и все иные формы насилия, впадает в своеобразный мертвый морализм во имя какого-то скучного человеколюбия и тем самым не преодолевает этого мира, а, наоборот, его малодушно принимает во всей его эмпирической раздробленности.
Ныне наступает время точнее определить наше отношение к власти и к ее источнику -- миру, множественному и страдающему, Последовательный анархист должен отрицать не только всякое государство, но и самый мир, поскольку он хаотичен, множества и смертен. Но на путях мистического анархизма имеются преграды, которые необходимо преодолеть.
Первая преграда это соблазн аскетизма.
Вторая преграда это утверждение анархизма как самоцели.
* Бакунин. Выступления. Мемуары. Оправдательные речи.
**В настоящих "фрагментах" я совершенно не имел в виду дать критику анархизма как "социологической" системы в связи с вопросами экономики и политики. Во всяком случае, считаю нужным предупредить читателя, что я не разделяю увлечений утопического анархизма, основанного на позитивном миропонимании. -- Примеч. авт.
*** Бакунин. Письма. Изд. Драгоманова. Стр. 480--481. -- Примеч. авт.
1. Фридрих Ницше (1844--1900) -- немецкий философ, чьи взгляды оказали весьма существенное влияние на младосимволизм, особенно его идея о двух началах бытия -- дионисийском (жизненно- оргиастическом) и аполлоновском (интеллектуально- созерцательном).
2. Артур Шопенгауэр (1788--1860) -- немецкий философ- иррационалист, представитель волюнтаризма. Сущность мира, по Шопенгауэру, заключена в слепой, неразумной, бесцельной воле, воплощающей влечение к жизни ("Мир как воля и прсдставление").
3. Михаил Александрович Бакунин (1814--1876) -- русский революционер, теоретик анархизма, один из идеологов революционного народничества, создатель концепции анархического идеала свободы, но одновременно сторонник коллективности (общинности). Чулков работал над статьей "Михаил Бакунин и его обезьяна". Итоговое осмысление бакунинской теории анархизма Чулков дал в своей книге "Михаил Бакунин и бунтари 1917 года" (М., 1917), в которой писал, что развитие социал-демократии пошло по "бакунинскому" пути. В это время с аналогичными высказываниями выступали меньшевики группы А. Н. Потресова, также утверждавшие, что именем Маркса освящается объективно реакционное движение солдатчины, бунт деревни против города, всеобщий дележ, в которых воплотился дух Стеньки Разика и Михаила Бакунина.
4. Пьер Жозеф Прудон (1809--1865) -- французский социалист, теоретик анархизма, выступал против теории революционного преобразования общества. Петр Алексеевич Крапоткин (1842--1921) -- князь, русский революционер, теоретик анархизма. Макс Штирнер (наст. имя Каспар Шмидт; 1806--1856) -- немецкий философ-младогегельянец, автор известнейшего сочинения "Единственный и его собственность" (1845), в котором он излагает философию эгоцентризма: основные положения этой книги Чулков излагает далее. В судьбе Льва Николаевчча Толстого (1828--1910) Чулкова более всего занимал вопрос, что заставило этого "вольнодумца... отказаться от таинства евхаристии". Свои соображения по поводу "душевной значительности" писателя он высказал в связи с книгой Р. Роллана о Толстом (Нейтральный писатель // Чулков Г. Наши спутники. М., 1922).
