ГЛАВНАЯ




АННЕТТЕ БИЧ (Annette Bitsch)

ГЕТЕРОЛОГИЯ ЖОРЖА БАТАЯ И ЖУРНАЛ "DOCUMENTS" - СНОПУТЕШЕСТВИЕ СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ


- некоторые задние мысли: кодовое слово здесь история... что происходит в истории, в летописи Западного полушария, примерно в 1930-м году: переломное событие, разлом, событие, которое документируют «Документы».

- 1: «Документы» - авангардистский журнал с теоретически философской частью, с подзаголовком «Археология, искусство, этнография» (с 4-го номера появился раздел «Разное»), выходивший в 1929 и 1930 годах.

- главной целью «Документов» была, согласно настойчивым утверждениям редакторов, ревизия классических академических теорий, а также буржуазных идей и условностей в искусстве, эстетике, философии и истории.

- «Документы » должны были стать органом защиты и разработки тех теорий, которые обесценивались высокомерной наукой и объявлялись историей искусства ложными спекуляциями.

- главным редактором «Документов» был французский писатель и философ Жорж Батай, прославившийся в качестве основателя так называемой гетерологии, науки о неинтегрируемом, о которой вскоре речь пойдет подробнее.

- теоретической частью заведовал поэт и историк искусства Карл Эйнштейн, известный своими книгами о скульптурах негров.

- третьим членом в штабе управления «Документов» был этнолог Мишель Лейрис.

- видную роль играл знаток Африки, эксперт в области магической мысли Марсель Гриоль. Издателем журнала был владелец галереи, а также издатель «Газеты изящных искусств» Георг Вильденштейн.

- остальные сотрудники редакции - это, с одной стороны, учёные и теоретики, с другой, - художники.

однако любая попытка классифицировать «Документы» и их философию оказывается противозаконной. — правильнее было бы описать существование «Документов» в виде органа, постоянно нанимающего авторов из самых разных областей знания, с тем чтобы создать в высшей степени многообразную среду.

- авторы «Документов» это главным образом группировавшиеся вокруг Батая диссиденты от сюрреализма (Жак Барон, Жорж Лембур, Жак Превер, Раймон Кено) художники, режиссеры, представители разных наук, от искусствоведов, музыковедов, археологов, этнологов до современных театроведов, среди них академики, сотрудники музеев и библиотек, не говоря уже о целом ряде фотографов типа Эли Лотара, Жака-Андре Буафара, Карла Блосфельда.

- достаточно посмотреть на список имён в журнале, чтобы понять, какую радость доставляло его авторам использование псевдонимов, позволяющее увеличить число собственных идентичностей: Ф. Адам ван Шельтем, Доктор Норденскьёлд, Марсель Жуандо, Жиухиро Накайя, Леон Пьер-Кинт, Доктор Пуделько, Доктор Экарт фон Зюдов, Доктор Ральф фон Кёнигсвальд, Мария Акаскина, Здееко Рейх и Жан Бурдейетт... — имена, означающие какие-то судорожные схватки, имена, придающие «Документам» флёр паранойи и вымысла.

- размышления Лейриса о размещении редакции также рассказывают многое стремлениях основателей «Документов»:

«Самым примечательным в этом проекте было решение по возможности расположить редакцию нашего журнала в борделе в старой части Сен-Дени: «Мы бы, конечно, попытались привлечь женский персонал борделя к участию в деятельности журнала» (Лейрис).

до такого уровня вдохновения дело не дошло, и в первый год редакция расположилась в доме мастерской Пикассо, а с начала 1930 года переехала на бульвар Сен-Жермен.

- для Батая «Документы» были средством теоретической разработки и практической реализации гетерологии: они предоставляли ему полигон для экспериментов, направленных на поиск системы репрезентации теоретически фундированного изобразительного режима того, что классическим идеалом искусства было . выброшено под видом ужасного, неассимилируемого, мусора. В текстах, написанных для «Документов », Батай развивал и распространял метафорологию неидентичного, ужасного, горгонного.

- сам Батай следующим образом описывает причины, по которым он затеял издание в одном из анонсов «Документов»:

- 2: «Самые ошарашивающие, ещё не классифицированные произведения искусства, а также по сей день оставленные без внимания странные творения должны стать предметом как минимум такого же пристального и строго научного исследования, как в археологии. Здесь должны обсуждаться такие беспокоящие феномены, последствия воздействия которых ещё не определены. На данный момент абсурдный характер результатов и методов этих самых разных исследований, конечно же, не утаивается, как того требует уважение правил благоразумия, а, на против, сознательно подчеркивается из ненависти к поверхностному отношению и из юмора» (Батай).

кроме того, достаточно посмотреть на содержание журнала, на названия статей, чтобы открылись мечты о культурном бунте, пессимизм в отношении цивилизации, нигилизм и ниспровержение Запада: «Кризис каузальности», «Антицивилизация», «Похвала неосторожности, Банкротство Бессознательного?»

ГЕТЕРОЛОГИЯ

- гетерология была для Батая серьезным научным предприятием.

- Батай определяет гетерологию как научное тематизирование гетерогенных, индивидуально или коллективно вытесненных составных частей реальности.

- гетерогенное — это, по Батаю, то, что по определению противится любому словесному описанию, формализации, абстракции, и по этой причине переживается или отдается вербализации лишь через противоположное, из чего следует, что гетерогенное поддаётся определению через обходной маневр, через его собственный негатив, через противоположный полюс а именно: через гомогенное.

- на основании этой апории, на основании немыслимости и невыразимости гетерогенного вводится гетерологическая наука для исследования гомогенного и механизмов его функционирования.

- к какому результату приведет это исследование? Согласно Батаю, приведёт оно к признанию того, что гомогенное не может происходить из гомогенного.

— все попытки объяснения гомогенного через гомогенное, стремление к универсальной гомогенизации как таковой, свойственны, по Батаю, классической науке и философии.

— и Батай атакует эти подходы с ницшеанской истовостью: вера в гомогенный источник гомогенного происходит от фатального нераспознавания, от фантазма, перетекающего в другие фантазмы так, что фантазматично гомогенизируется весь мир, весь он становится одной империей.

- чтобы противостоять этому, гетерология продолжает анализировать принцип исключения и агрессивные меры подавления гетерогенного, непостижимого, воспетого, нередуцируемого, противоречивого.

- Батай иллюстрирует свою теорию циклическими принципами функционирования природы: в природе мусор и разлагающиеся вещества становятся основой новой жизни, и этот ход вещей можно перенести в науку, философию, историю.

- каждая новая теория проходит два этапа: сначала из устаревшей модели мышления и необработанной эмпирической материи по-новому синтезируются гетерогенные рудименты, вслед за чем первичная гетерогенность этих элементов вытесняется по мере абстрагирования и формализации.

- гетерологическая теория науки, следовательно, должна в высшей степени недиалектично реконструировать свои собственные условия решений в низкой материальной области.

гомогенные системы, философские факультеты, например, вместо того, чтобы обзаводиться всё большим числом мраморных бюстов Гегеля и Шеллинга, должны заняться рефлексией по поводу своих собственных гетерологических истоков, а значит, принципов своего исключения, диалектических техник гомогенизации.

- поскольку гетерогенное конституирует гомогенное, то гомогенные системы по рождаются посредством исключения.

- гетерология это своеобразное предвосхищение идеи французского теоретик медиа Мишеля Серра, идей, которые также берут в качестве точки отсчёта изначальные помехи, шумы.)

- систематизирование и установление гетерологии Батаем в качестве науки приходится на 1929 год - год основания журнала «Документы».

- гетерология и «Документы» неразрывно связаны; «Документы» оказываются, тем полем, на котором Батай реализует и практикует гетерологию как науку.

ИЗБРАННЫЕ ПРИМЕРЫ

- «Документы» показывают и проводят инспекцию гетерологических объектов. Что же это за объекты? Как выглядит на практике («Документов») такого рода анализ?

- вот пара примеров:

- в первую очередь из любимой области Батая: он с удовольствием осуществляет своё гетерологическое микроскопирование нередуцируемо конкретного в области анатомии и физиогномии.

- он фрагментирует и картографирует человеческое тело, но с той точки зрения, которая имеет мало общего с естественнонаучным и биологическим дискурсами, которая мотивирована отнюдь не естественнонаучно, а полемически и спекулятивно; и при этом точка зрения эта потому и предлагает море поводов для эволюционно-исторических размышлений. Батай посвящает себя точнейшему изучению таких частей тела, как большой палец ноги, оттопыренные уши и разорванные рты с целью переоценки анатомических установок, пропорций и их внутренних моральных установок.

- Работа Батая «Большой палец ноги» сопровождается произведениями Буафара, сфотографировавшего для Батая большие пальцы ног своих друзей. -3,4:

- квинтэссенция текста: большой палец - самая что ни на есть человеческая из всех частей тела.

- Батай развивает это утверждение в процессе вышеупомянутой, в значительной мере приватизированной истории эволюции: прежняя равнозначность пальцев но и рук устранилась с вертикальным распрямлением человека, отличающим его о обезьяны.

- продолжающееся ликование по поводу своего превосходства сопровождается обесцениванием и отсутствием какого бы то ни было интереса к стоящим и поныне грязи ногам. Батай относится к такому воспеванию головы, конечно же, негативной

- 5: «игра поочередного притяжения и отвержения, необходимости и заблуждения, действительно так устроена, что пальцы рук означают умственную деятельность и безупречность, а пальцы ног - нижайшую тупость» (Батай).

рассмотрение большого пальца ноги производится последовательно гетерологически: в объяснении и переворачивании анатомических противоположностей он подвергает критике моральную загруженность и связанность этих противоположностей.

- тем не менее, речь идет не о переворачивании противоположностей и не о перемирии в смысле гегелевского снятия, а скорее о признании неразрешимой противоположности противоположностей вообще.

- исходя из этого, большой палец ноги в ближайшем будущем так и останется крайне противоречивым случаем.

— ему свойственны различные несоединимые аспекты: его вид ужасен и трупоподобен, а с другой стороны, он в экзальтации и гордыне, и потому в тексте Батая он становится аналогом внезапного удара, неожиданного смертельного исхода.

- большой палец ноги несёт тайные сексуальные намеки: Батай указывает на; вышедшее в 1905 году исследование Саломона Рейнаха, посвященное символическому и сексуальному значению ног, объясняющему связь ноги, ритуала и табу.

- Рейнах описывает другие культуры, например китайскую, турецкую, испанскую, которых на ноги было наложено табу взгляда - они должны быть скрытыми.

- короче говоря, большой палец ноги представляет собой гетерогенный феномен, он - хороший и плохой, привлекательный и ужасный; в силу своей ужасности большой палец ноги как раз и электризует восприятие.

- работа, посвященная большому пальцу ноги, в журнале примыкает к сочинению «Скотобойня». Это сочинение проиллюстрировано фотографиями Эли Лотара, сделавшего снимки стоящих перед бойней в ряд отрубленных лошадиных копыт: 6.

- бойня связана с большим пальцем ноги аффектом; отношение субъекта к гетерогенному раскачивается между любовью и страхом.

- тема скотобойни витает вокруг дуальной оппозиции святого и профанного: согласно Батаю, современные бойни берут на себя функцию античных храмов.

- но в то же время отношение субъекта к храму, к сакральному, переворачивает сакральное подвергается бессознательному вытеснению, оно полностью выводится за пределы коммуникации; оно артикулируется исключительно как негативное в отношении профанного мира с его симптоматичным императивом санитарного и в исключении противного.

проклятие, которое не может уйти от своей судьбы:

7: «...В наши дни бойня проклята... Жертвы этого проклятия - не звереубийцы или, животные, а сами скучные люди, которые в состоянии выдерживать лишь свою собственную противность, противность, в действительности соответствующую, болезненному дефициту чистоты, желчной мелкомасштабности и скуке» (Батай)

- в этом контексте - сакрального и жертвы - имеется ссылка на гаитянскую книгу Вильяма Сибрука «Магический остров» о символике и мистериях культа Вуду.

- Мишель Лейрис рецензирует книгу Сибрука для того же выпуска «Документов», сопровождая ее фотографиями.

-8: Сибрук между останками жертвоприношения ритуала Вуду.

-9: эта фотография имеет подзаголовок «Оракул в смерти» и изображает трёх представителей племени Вуду, маски которых - оракул смерти.

ГЕТЕРОЛОГИЯ И КОЛОНИАЛИЗМ

В каждом номере «Документов» имеется английское приложение, содержащее изложения и выписки важнейших статей на английском языке, т. е. «Документы» - международный журнал.

- «Документы» также деконструктивны: об этом нам говорит так называемый «Критический словарь ». - в каждом номере содержится последовательное применение гетерологии.

- в «Критическом словаре» речь идёт о чём угодно, только не об объективных определениях понятий; напротив, привычные или гомогенные значения ломаются, заложенные в понятиях противоречия и дискретности высвобождаются.

- однозначные понятия трансформируются в неоднозначные.

- цель этой гетерологической инспекции понятий -деконструкция идеологических и идеалистических дискурсов и их функций.

- исходя из предположения, что в понятиях общества отражаются его идеологии, мифы и идеалы, эта деконструкция делает видимыми гетерогенные, нередуцируемые и вытесненные тёмные стороны и серые зоны общества.

- так Батай оперирует в «Критическом словаре» своими (по мысли Батая основополагающими) дихотомиями, о которых вы уже имеете представление: верх/низ, голова/палец ноги, чистый/нечистый, святой/профанный.

- Батай вскрывает моральную подоплёку этих дихотомий, но не для того, чтобы их диалектически снять, а чтобы сгустить и отвергнуть тот самый принцип, который структурирует работу о большом пальце ноги.

- следующий пример: статья Батая в «Критическом словаре» «Бесформенное».

здесь Батай сравнивает прилагательные низкий и бесформенный и выявляет смысл их моральных фонов; эти прилагательные не являются нейтральными, они несут в себе значения негативного, второстепенного.

- это скорее дисквалификация, чем квалификация; за ними скрывается идеалистический тип мышления и вместе с ним - скрытый приказ к формированию бес форменно нарушенного.

- прототип этого приказа Батай обнаруживает у академиков, формалистов и западных философов с их империалистической компанией идеализации и формализации реального, он обнаруживает его у тех самых людей, которые сковывают все феномены в своем математическом сюртуке.

- итак, мы узнали, что «Документы» - не просто и не только журнал.

- «Документы» - это гетерология, репрезентирующая весьма специальную культурную и историческую теорию.

- тем самым становится очевидной связь между «Документами» и гетерологией с историей: гетерология Батая предлагает возможную процедуру, возможную перспективу, с которой расшифровались бы империалистические фантазмы европейской истории в конце 1920-х - начале 1930-х гг.

- потому как существует много общего между любыми фантазмами и объектом, стоящим в центре батаевских полемик и агрессивных боёв, а именно: идеалистически ориентированные, принуждённые к гомогенизации и линеаризации механизированные философия и наука Запада.

- Жак Деррида определил западную философию и науку как логоцентризм и поставил этот логоцентризм на одну ступень с этноцентризмом.

- с деконструктивных точек зрения Батая и Деррида, европейский колониализм и европейская философия функционируют на основе одного и того же изначального секрета успеха: оба представляют собой властеполитические предприятия, всегда присваивающие и ассимилирующие Другое как свое собственное с тем, чтобы то же время вычесть Другое, редуцировать его, чтобы недооценивающе отказаться от Другого в Другом, от нерационализируемого, от ниспровергающего.

гетерология Батая и «Документы» как её рупор представляют собой кое-что противоположное: попытку реабилитации и продуктивной интеграции того совсем другого, которое было и должно было быть скрыто логоцентристской философией Запада и фантазмами её ксенофобического способа писания истории.

ОТ «НОСТОРОМО» К «ДОКУМЕНТАМ» - НАЧАЛО ПУТЕШЕСТВИЯ

Сейчас мне хотелось бы отложить в сторону все теории и пуститься в путешествие по «Документам»; я каким-то образом должна привести вас в подходящее состояние... я пока не знаю как...

- существует несколько, знаете ли, несколько возможных путей, следов, траекторий движения по зоне «Документы»; и то, что зона эта определена не только пространстве, но и во времени, не делает план путешествия более ясным.

- что это, как это соотносится с субъектом, чьи возможности в пространстве и во времени умножаются? Как сделать, чтобы эти возможности равноценно и одновременно продолжали сосуществовать друг с другом?

- если, таким образом, следуя за Хайдеггером, поставить категорию возможности над категорией необходимости, тогда субъект, путешествующий во времени и пространстве, - это субъект, который, во-первых, не может обрести линейный, хронологический вектор, и, во-вторых, речь о нем не может больше идти как о целостно гомогенном субъекте; он может быть лишь расколотым, расщеплённым субъектом.

- к тому же, страна «Документов» не определена ни временными, ни космографическими фактами, нет непротиворечивого точного адреса, а это значит, что «Документы», по-видимому, не совсем располагаются в так называемой объективной реальности.

- существует возможность, опасность, искушение, что они располагаются ниж нулевой отметки, что они никогда не могут быть обнаружены как нечто возвращающееся, и вместо этого они могут лишь обмениваться безвозвратным, парамнезией, вымыслом..

- короче говоря, существование «Документов», вполне возможно, вообще сомнительно и немного нереально, как вспоминает один из главных его авторов, этнолог Мишель Лейрис:

«Важнейшие сотрудники журнала (Батай и его последователи с их барочными и почти всегда так или иначе самовлюблёнными текстами, Эйнштейн со своим недоступным и непереводимым языком), кажется, получают заработную плату за то, что они, каждый по-своему, придают «Документам» характер невозможности, и подтверждение этой невозможности - прекращение существования журнала после пятнадцатого выпуска» (Лейрис).

- поскольку «Документы» были как бы невозможными и сомнительными, то и путтешествовать и рассказывать про них истории также не очень-то возможно.

- но что такое история, в чём существо истории ... я теряюсь, где я остановилась?-! «Документы» были слегка невозможными и сомнительными - вот где я остановилась, сомнительными, как существование Соломоновых, тех самых мистических Соломоновых, с которых возвращается команда космического корабля «Ностромо» в фильме Ридли Скотта «Чужой».

- не важно, смотрели вы этот фильм или нет, речь идёт лишь об одной сцене в-самом начале: грузовой космический корабль «Ностромо» находится на пути Соломоновых к планете Земля, и жизненные функции членов экипажа корабля поставлены на ноль, они погружены в гиперсон, поскольку человеческие организмы по причине жизненной ограниченности, составляющей в среднем 75 лет, лишь таким образом могут путешествовать по безграничной галактике.

- этот биологический закон можно переписать в психоаналитический: лишь в со стоянии погруженности в сон, столь же холодный и глубокий, как смерть, человеческая функция «я», функция идентифицирования с равным изображением, подобием, с равным, с одинаковым, с собственным, может преодолеть межгалактически расстояния, не искривившись в сумасшествии.

- закон или/или, лакановское отчуждение: либо бодрствующее, себе самому сознательное я, либо спящее, бесчувственное, в состоянии реального шумящее бессознательное оно.

- поскольку я хочет осознавать самого себя и окружающую действительность, понимать, а это не что иное, как идентифицироваться и сохранять смысл своего мира и не терять его, не терять себя, оно дол­жно находиться в состоянии бодрствования.

- с этим связан также другой аспект: история, не какая-нибудь, а истинная, линейная история лого-этноцентричного сознания субъекта.

- для того чтобы я могло говорить я, думать, видеть и, в первую очередь, помнить, иметь вспоминаемую историю, оно должно бодрствовать: сознание как функция воображаемого идентифицирования и интеграция гомогенной наполненной значениями истории - такова функция состояния бодрствования.

- цена этого состояния по имени сознание - описанная выше жизненная ограниченность; цена того, что у человеческого существа есть история - в судьбе, которая, по словам Хайдеггера, история как существование во имя смерти, существование, которое станет прошлым.

- значит, что: ещё раз, что такое история? - история, как бы постепенно приближаясь, это нечто, имеющее начало и конец, и между этими полюсами

- события.

- а если конец оборвется, если судьба — без смерти, если кто-нибудь ананкэподобно обречен на бессмертие как та самая взглядразрушающе красивая бессмертная немертвая Ши, легендарная белая роковая дама из романа Хаггарта, или Эдип, или немёртвые в клубе «Дункер»?

- в этом случае история распадается на части, разрывается, фрагментируется на отдельные эпизоды, бессмысленные, гетерогенные, до патогении непредсказуемые события; разбившееся в форме звезды зеркало.

- но протагонистам настоящей и осмысленной истории необходимо целое, а не разбитое зеркало.

- разбитое зеркало отражало бы лишь правду о расколотости субъекта, его шизофреническую предрасположенность, его неосознанность как условие возможности сознания со связной историей.

- резюме:

- во-первых, если может существовать история, имеющая смысл, значит, она должна быть реконструируемой, в этом случае сознание не должно терять сознание, выпадать из работы, оно должно быть константой в смысле кантовского «я мыслю» и не попадать в зону оно.

- во-вторых, человеческий интерфейс, целое чистое зеркало, в котором я может удостовериться в своей целостности и разобрать свою историю.

- видите эти образы, как вы думаете, может ли сегодняшнее сознание в них отразиться, с ними идентифицироваться?

-10: Эйнштейн о Джакометти, в данном случае о «Лежащей женщине».

-11: «Мужчина и Женщина» Джакометти. Здесь можно вспомнить тендерную теорию Лакана: половых различий не существует.

- 12: «Убийца Крепен в трибунале в Луазе».

- фотография Кистоуна в контексте статьи «Беда» из критического словаря.

- Головы

- 13: Ганс Арп, «Голова».

- 14: «Голова, которая смотрит» Джакометти смотрит на зрителя из текста Лейриса об Альберто Джакометти.

- а сейчас некоторые иллюстрации к тексту Кёнигсвальда «Голова и черепа», черепа разных видов: голова женщины-водоманки Обеситас, ужас-головы раненных на войне: 15,16,17,18,19, 20,21.

- 22: произведение Гастона-Луи Ру в контексте «Истребления Сабинеров» Роже Витрака с синекдохами, метонимиями, аллегориями, катахрезами, подвижными, неподвижными масками.

- 23: и наконец, сочинение Пауля Якобсталя «Головы из Рокпертюза », иллюстрированное фотографией выставочного пространства Музея Борели в Марселе, в котором можно было видеть фрагмент «Головы из Рокпертюза» в реконструированный форме.

- «Головы» Пикассо 24, 25.

- а здесь вы видите два черепа, сопровождающие статью Ф. Адама фон Шелтема об археологических находках в Озеберге времён скандинавско-германской войны 850 года: 26,27

- европейская ассоциация головы с местом обитания духа, души, логоса разрушается, голова умерщвляется, превращаясь в череп, в материальную реликвию, в анти-объект археолога, что исключает возможность какой-либо идентификации.

- статья Батая «Провалы в природе» обращается к вышедшей в 1775 году книге биолога и исследователя эволюции Реньо «Отклонения природы, или сборник основных чудовищ, рождённых в мире животных».

- на основе сорока раскрашенных гравюр эта книга проводит инвентаризацию отклонений в природе; Реньо создает портреты зверолюдей, сиамских близнецов, лиц с тремя глазами и двумя ртами, кентавров, гермафродитов, антропоморфных монстров.

- несколько иллюстраций к статье Батая: 28, 29, 30.

- у Реньо, как и у Батая, нет разделения между животным и человеческим, напротив, есть лишь гибрид зверочеловекомонстр, диспропорциональный, деформированный, асимметричный.

- Батай связывает уроки Реньо с эстетической концепцией Пьера Боэстюа, сформулированной в «Чудесных историях» 1561 года.

- Боэстюа представляет в своей книге потустороннюю эстетику: он полагает, что эстетическую ценность представляют лишь те девиантные и лемурические явления, которые явно и действительно привлекают зрителя и погружают его в состояние мерцания между страхом и нескрываемым интересом.

- незавершённая идеальная форма, а отклонение, уход от природного и гармоничного служит теперь критерием красоты.

- конечно, такого рода музыка должна была звучать в ушах Батая: он указывает на то, что регламентированный философским идеализмом идеал красоты, явление кристально чистом зеркале исчезает в искусстве модернизма, и он обосновывает это открытием концепций красоты в других, чужих, внеевропейских культурах.

- следующие иллюстрации к «Провалам природы»: 31, 32, 33, 34.

- и ещё один пример фрагментации зеркала: сочинение Лембура Эсколис «Карнавал и цивилизованные».

- сочинение является третьей частью трилогии, к которой относятся текст Батая «Метаморфозы» и текст Лейриса «Объяснения пароксизма».

- все три текста проясняют специфику соотношения человек-животное: человек

- это, для Батая, «персонификация бюрократической тюрьмы », а животное - свободное существо. - по этой причине человек тайно завидует животным, и несмотря на обманчивую уверенность в своей способности к рефлексии, в своей высокой степени свободы человек - это плохозверь, загнанный в гетто цивилизации, плохозверь, который управляет страсть к побегу в царство фауны.

- Батай обнаруживает предательские улики на костюмированных праздниках, во времена карнавалов, в свинг-клубах, у артистов-превращенцев, трансвеститов, директоров цирков и в пернатых шляпах дам прекрасной эпохи.

- совсем в том же духе и работа Жоржа Лембура, иллюстрированная двумя фотографиями Буафара: - 35,36: ряженые люди униформированы масками - предшественники сериала «Сезамштрассе».

- в своей разрозненной блокированности, образы эти образы «Документов», показывают, во что превратилось к 1929 году зеркало слишком долго спавшего европейского сознания: в кучу осколков. Куча осколков - так и называется следующая работа в «Документах»...

- мы видим результат столкновения с Другим, с реальным.

- а именно результат, отличный от основной деятельности сознания по имени идентифицирование и гомогенизирование, разнородность и неразрешимая противоречивость, изображения неизобразимого между мерцанием и психозом.

- итак, «Документы » являются свидетельством того, что в конце концов после встречи «я » с Другим остается не собственное, не я, другими словами, - идентификация » удалась. Европейское я не осталось непреодолимым, и «Документы» показывают, и даже работают с тем, что история - всегда история, но она никогда не может быть собственной историей... это касается и моей истории или путешествия под названием «Документы»; это - лишь версия, один из многих возможных маршрутов...

- Жак Лакан однажды сказал:

«С того момента, как субъект... приходит к бытию, он благодарен за это определён ному не-бытию, над которым он провозглашает своё бытиё. И он будет всё более в долгу у этого отсутствия, я хочу сказать, что он должен приводить для него доказательство, потому что не может доказать присутствие» (Лакан, Семинары II).

поэтому я предлагаю отказаться от доказательства нашего присутствия: поместите себя в состояние переключения с присутствия на отсутствие, поддайтесь чувству наркоза, вызванному так называемыми научными докладами, дремлите, отдайтесь своим маленьким отсутствиям, спите, спите...

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО «ДОКУМЕНТАМ»

- вы уже видели: почти каждая публикация в «Документах » сопровождается подробной иллюстративной документацией: и картины эти - фотографии обсуждаемых в текстах экспонатов, художественных фотографий или репродукций - больше, чем прикладные иллюстрации: текст и картины соседствуют равноценно.

- статьи охватывают, как сказано в подзаголовке, исследования по истории искусства, археологии от самых ранних эпох до искусства авангарда.

- временное пространство простирается от исследований Бабелона македонских медальонов пятого века до нашей эры (37, 38) до Пикассо, которому полностью посвящено третье издание 1930 года (39).

- прыжки во времени - от описаний греческих скульптур шестого века до нашей эры (40).

- до «Заметок по кубизму» Эйнштейна, иллюстрированных живописью Пикассо и Брака с практически всегда одним и тем же названием - «Натюрморт», «Кубистические звуки синтезатора».41,42,43:

- не менее широко и этнологическое пространство: «Документы» раздражают себя, доходя до пограничных участков и глубин культуры.

- программно гетерологически, то есть бессистемно, беспорядочно и бесперспективно происходит пересечение культурно-этнографического поля.

- шаги перемещения резкие, движение нелинейное, расходящееся; самые давние эпохи расположены в полёте чередования с современными феноменами: темы статей «Документов»:

- 44: репродукция шумерской статуи из Лувра, сопровождающая статью доктора Контно «Шумерские статуи, микрокосмосы пятнадцатого столетия»;

- 45: фотография из выставленного в Музее этнографии Трокадэро альбома Е. Робена 1869-1871 годов; статья Батая и «Дети школы Бакуйа» Десноса;

- 46: магические сокращения, фигуры и иероглифы, выгравированные на типичных музыкальных инструментах, и статья Карпентьера «Музыка Кубы».

- американские актёры в Париже:

- 47: кабаре из фильма «Бродвейская мелодия », конечно же, показанного в «Мадлен Синема»;

- 48: плакат к фильму «Новые девы».

- В журнале представлены украшения античных китайских династий: ваза для жертвоприношений и украшения разных эпох в контексте статьи Хервига Феххеймера «Китайская экспозиция в Берлине»: 49, 50.

- «Размышления о сибирском и китайском искусстве » Поля Пельо иллюстрированы фотографиями архаичных произведений, изображениями зверей, украшениями: 51,52,53.

- далее следует карандашный рисунок абиссинского художника Баэлю: 54, он запечатлел ситуацию тотемного действа, объясняющую функцию тотема в ритуале. Это - иллюстрации к статье Гриоля «Абессинский тотемизм».

- кстати, «Документы » с радостью и часто - и в разные времена - совершают экспедиции в Африку:

- 55, 56: африканские маски и экспонаты к статье Эйнштейна;

- 57: фото африканской группы «Чёрные птицы» Лью Лесли, причаливающей на корабле к берегам Франции. Контекст: репортаж о музыкальном стиле и биографии музыкантов Андрэ Шефнера;

- 58,59: фрагменты из африканского фильма «Аллилуйя» Кинга Видора, о котором речь идет в статье Мишеля Лейриса 1929 года «Фокс Мувитон Фоллиз».

- и снова стотысячнокилометровое временное путешествие прочь из Африки в беспощадную реальность Парижа двадцатых годов:

- 60: заглавная страница парижского еженедельника «Глаз полиции », выходившего с 1907 по 1924 год, знаком которого был глаз на красном фоне, - к тексту Батая и Десноса под названием «Глаз», который тайно исследует полицейские практики начала двадцатого века.

- следующие образы из «Глаза»:

- 61: глаза Джоан Кроуфорд,

- 62: произведение Дали «Кровь слаще мёда» 1927 года,

- 63: рисунок Гранвиля «Первый сон - преступление и искупление »(1847). Глаза человеческой справедливости преследуют потерянную душу преступника.

- 64: глаза, не пытающиеся вызвать у смотрящего страх или параноизировать его: мы видим мягкий лунный взгляд Жанетт Флин, актрисы, постоянно игравшей во французской версии «Новой Луны » в Театре Шатле.

- 65: настенная живопись из Родезии, так называется текст Лео Фробениуса, которого мы видим на фоне скал.

- а теперь - небоскрёбы Манхэттена, это - фотографии здания «Крайслер» и строящегося в 1929 году «Эмпайр Стейт Билдинг».

- к тексту Мишеля Лейриса «Небоскрёбы»: 66, 67.

- в тексте Лейрис приводит цитату Арагона, которая вполне могла бы принадлежать Бен Ладену: «Мы со всем разделаемся. Сперва мы разрушим те культуру и цивилизацию, которые вам так дороги и в которые вы вросли, как живые организмы доледникового периода в ракушечный известняк. Западный мир - ты приговорён к смерти. ...мы разбудим зародыши замешательства и неудобства. Мы - уравновешиватели духа. ...Пусть торговцы наркотическими средствами опустошают наши парализованные страхом страны! Но пусть далёкая Америка со своими белыми небоскрёбами, абсурдным запретом алкоголя и прочими ужасными законами взорвётся внутрь себя» (Арагон).

- скорее, скорее, обратно в Париж с его стоящими благодаря силе притяжения статуями: 68, 69.

- «Апокалипсис» Сан-Сёвэр. Иллюстрации к представленному Батаем манускрипту шестнадцатого века 70, 71.

- Робер Деснос фантазирует о «Современной фантазии», тексте, иллюстрированном заглавными листами двух журналов: во-первых, первым изданием серии комиксов «Фантомас»: 72; во-вторых, серией из оккультного журнала «Сар Дюбноталь» о вампиризме, демонстве и парагнозии: 73.

- художественные техники самых разных эпох стоят в разрозненных блоках в одном ряду.

- живопись эпохи Возрождения: 74 - картина из текста Клайва Белла «Констебль и французская живопись».

- мексиканское барокко из одноимённого сочинения Сашеверэля Ситьюэль: 75: вы видите церковь Сайта Роса, Куэретаро.

- импрессионизм: 76 - две пьющие пиво женщины Мане, а вот размышляющий о смерти молодой человек Сезанна (77).

- обсуждаются новые работы Джордже де Кирико (78, 79) и Фернана Леже (80).

- экспедиции в экспрессионизм, дадаизм, кубизм, фотографию Надара.

- в тексте Десноса «Общая линия» речь идёт о фотографических исследованиях Эйнштейна (81).

- есть и современные скульптуры: 82 - «Первый человек» Бранкузи. Карл Эйнштейн посвящает этим скульптурам свой текст,

- для того чтобы в следующем номере обратиться к бенинским фетишам деревьев, анализируя их и, тем самым, открывая глубокий взгляд на тотемическое и магическое мышление: 83.

- далее: король Родерих, «Руки» Делакруа (84).

- «Резня» Антуана Карона (85).

- встречается ацтекский сфинкс, за которым следует «Королева Сабы» в тексте Марселя Гриоля «Иллюстрированные Легенды Королевы» (86, 87).

- и наконец, крушение льдин в тексте Лейриса «Разгром ». 88 - фотография называется «Сена зимой 1870-71».

- «Документы» шизоидно дробят на серийные последовательности времена, пространства и культуры

- древнегреческий культ солнца, современные серии комиксов, ювелирная мастерская в Эссене, существовавшая где-то около 1000 года, современный спиритизм, Голливуд...

- и бронзовые двери церкви в Вероне (89, 90); эти двери изображают разные религиозные сцены, описанные Батаем в сопровождающем тексте - флагеллантская сцена, пасхальное явление Христа, конструкция Ноевого ковчега и т. д.

- в другом тексте, относящемся к другому пространству, Батай пишет об адском неплатоническом трупе на солнце, всё светится в пламени Ван Гога (бело-жёлтом или чёрно-белом).

- назад, во времена кораблей викингов: 91.

- доктор Адам фон Шелтэм пишет о храме Стоунхендж, находящегося неподалеку от Солсбери, где отправляли ритуалы солнечного культа.

- Раймон Кено просто пишет «Что за жизнь!».

- «Разногласия» Клее странным образом делает изящным сообщение одноимённого текста Жоржа Ламбура (93).

- Батай портретирует словами художника Жана-Батиста Коро, в картины которого зритель может углубиться (94,95).

- мёртвые люди и раненые животные придают этнологическому исследованию об Андрэ Массоне атмосферу, соответствующую масонскому духу смерти: 96.

- нервозный сугроб к описаниям «Некоторых образцов и набросков» Жоржа Сера.

- 97: «Цирк».

- 98: «Натурщица».

- сфотографированная Буафаром рука Игоря Стравинского с благородной печаткой для текста Андрэ Шеффнера «Каприччио» Игоря Стравинского» (99).

- «Документы», как уже объяснялось, служили, особенно для Батая, тем каналом, по которому он деформировал список главных торговых идеалистических объектов и в то же время прокладывал путь всем частотам помех этого мира, бесформенно ли, или слишком конкретно, так или иначе потусторонне, мутагенно и нередуцируемо.

- а также работы других авторов, сделанные по следам вытесненных классической эстетикой и дискриминированных частностей, пограничных явлений и устаревших онтологических моделей.

- наблюдения над «Бедой», «Выбросом», «Шпалой», «Выстрелом из ружья», «Ангелом» и «Находкой» Озеберга обеспечивают завихрения в порядке вещей и в иерархии искусствоведчески положенного. - 100 - фотография в стиле расчленённого тела, глаза и волосы куклы к статье Гриоля «Игрушечка».

- совместный текст Батая и Арно Дандьё «О пространстве» гетерогенно окартинен тремя фотографиями: разрушившееся здание тюрьмы в Огайо (101), шимпанзе-девочка в девичьих платьях (102) и большая рыба, глотающая трёх маленьких (103).

- и вообще зверей здесь не мало: есть тексты о рептилиях, крокодилах, змеях-пифонах (104), о верблюдах (105), о перламутровых курицах, маленьких курицах, гиенах, и, в конце концов, панцирных животных.

-106: здесь расплывчато и аутистично появляются крабы и раки из документального фильма об океанской фауне Жана Панлвэ в контексте работы Жака Барона;

- а здесь.... 107.... фотография Кистоуна - дама из десяти тысяч самых богатых в непристойном меховом пальто перед рядом убитых норок, с которых снята шкура.

- 108: Гастон лё Ру. «Человек, душащий животное».

- 109: серия комиксов «Les Pieds Nickeles» (что-то вроде предшественников диснеевских мультфильмов), портретированные Батаем, и тут же текст о Кали, той самой индийской богине ужасов, деструкции, ночи и безобразности, покровительнице холеры, кладбищ, воров и проституток.

- 110: «Няня в Нумеа» из альбома Робера.

- 111: фотография Кистоуна под названием «Маленькая чёрная девочка в Нью-Йорке».

- 112: Элегантность цвета кофе с молоком, «Мадемуазель Ловжески», фотография Надара.

- 113: «Сандули, маленький вождь Канала» из альбома Робера.

- «Документы»: ставшая журналом археология - в смысле противопоставления истории и археологии Фуко - пересекает пространство и время.

- при всей эксцентрике «Документы» - всё, что угодно, но не журнал для посвященных; они не отстранены от мира: зачастую сливаются в цепочке тексты по актуальным событиям, выставкам, новым археологическим открытиям и теориям.

- вышедшие в свет книги рецензируются, художники авангарда — представляются с восторгом, театр и кино анонсируются: 114.

- темы, попадающие под введённый с четвёртого номера подзаголовок «Разное», обретают всё большее и большее значение: вечеринки, открытия в галереях, сеансы, увертюры.... дискография действительности двадцатых годов.

- Андрэ Шеффнер прокламирует прибытие групп в «Мулен Руж»; Жорж-Ривьер иллюстрирует свою хронику джаза фотографиями Моны Ли и Адэль Астэр.

- встречаемые с энтузиазмом две американские танцовщицы, а также фрагментом нотной партитуры Джорджа Гершвина «Вы тоже» (115,116,117).

- Робер Деснос пишет о «Кино Авангарда », о Джордже Бэнкрофте в «Ночи Чикаго», о Бэтти Компсон в «Проклятые океаном».

- обсуждаются показываемый в «Риальто» в Нью-Йорке фильмы «Биг Понг», «Кинг Конг », «Лиза », оперетта Луи Дугласа, идущая в Театре «Порт Сан-Мишель».

- Мишель Лейрис в стиле розы ветров пересекает производство сенсаций: он пишет «О новых дисках» и рецензирует фильм «Кост-Белонте», вслед за этим идут фотографии Бастера Китона и африканского танцора Фераля Бенга, а за ними - ряды женских ног под полуподнятым занавесом - с порывом представлена нью-йоркская оперетта «Взвиваясь ввысь».

- «Документы» оживляют бродвейские эмоции: редакторы журнала передают статьях все импульсы от древних времен до шарма текущего сезона, но, ставшее журналом рецензий никогда не поддаётся dem Irisieren всех конкретных обзоров, фестивалей и прочих современных ритуалов.

- всегда остаётся нечто тёмное, незнакомое, Другое.

остается готовность к прыжку, дестабилизации, критике культуры, к фрагментированию и утомляемости - опыт нецелостности и патологии действительности.

ПРИМИТИВНОЕ ИСКУССТВО

118,119,120: вы видите рисунки Лили, девятилетней дочери художника Андрэ Массона. - а здесь - граффити абиссинских детей, собранные Марселем Гриолем в экспедиции в провинцию Годшам в 1928-29 годах: 121,122.

- статья Батая «Примитивное Искусство » полемизирует с вышедшей в этом же году книгой Люке, носящей такое же название «Примитивное Искусство».

тезис Люке: примитивное искусство взрослых варваров, то есть диких людей, сравнимо с художественными всплесками цивилизованных детей

распространённый тезис, отсылающий к Джанбатиста Вико.

- согласно Люке, древние взрослые и дети двадцатого века находятся на одном и том же уровне развития сознания.

- Батай противопоставляет себя этим заявлениям, он не видит никаких качественных или интеллектуальных различий между искусством детей, примитивных и взрослых.

- вместо этого он постулирует смену перспективы, модифицированное определение искусства: точкой отсчёта более не является субъект, напротив, эстетика должна ориентироваться на объект.

- с момента отступления от объекта такие определения, как «примитивное искусство», становятся неприемлемыми, и следует констатировать превращения репрезентируемого объекта.

- в этом изменении речь идёт больше чем о простом изменении - вплоть до полного расщепления и расформирования.

- следуя Батаю, художественный процесс реализуется как частичный процесс аутолиза объекта как в примитивном, так и в современном искусстве.

- в руках художника объекты разлагаются, как мертвецы, переходя в гетерогенное состояние и окружаясь аурой совсем другого, священного.

- «Глаз этнографии» Мишеля Лейриса с фотографиями из экспедиции в Дакар-Джибути: 123,124.

«Мёртвые головы, или Жена алхимика» Мишеля Лейриса иллюстрирована фотографиями кожаных масок Сибрука.

СУДЬБА «ДОКУМЕНТОВ»

- вскоре я прерву путешествие по «Документам», вскоре я прерву историю, но перед этим ещё раз задамся вопросом об истории.

- если создалось впечатление, что «Документы» с неотделимой от них гетерологией маркируют новую точку отсчёта культуры, то его опровергает «Несогласие» Клее.

- безусловно, «Документы» отмечают радикальный отказ от классических путей видения культуры, от идеалов и идеализирований эстетики логоцентризма.

- в начале своей истории я указывала на имперские фантазмы западной философии, о которых говорит Деррида, на схождение логоцентризма с этноцентризмом; я представила гетерологию Батая как возможность расшифровки и деконструкции этих фантазмов логоцентричного, самому себе идентичного сознания.

- но история европейского логоцентризма - это также история гетерологии и история «Документов», и невозможно от истории просто отказаться, перерезать провод и всё начать сначала; это невозможно, поскольку история неизбежно детерминирует субъекта, хотя бы в форме симптомов.

- ещё раз повторим вслед за Деррида: попытка реконструкции истории никогда не должна впадать в иллюзию возможности избежать своей собственной логоцентрично-европейской истории и детерминированности;

- ведь в этом акте волюнтаризма вновь оживает не что иное, как сам логоцентричный субъект; хоть и с изменённым знаком, но продолжается все та же программа: «я не верю в решающий перелом, в уникальность одного эпистемологического среза, о котором сегодня часто идёт речь. Срезы, как известно, встраиваются в старую сеть, которую нужно разрушать» (Деррида).

- последнее предложение со всей его двусмысленностью относится и к «Документам»:

- с одной стороны, они фатальным образом встроились в старую сеть и потому потерпели неудачу, - с другой стороны, они в течение многих лет разрушали эту старую сеть.

- ещё раз обратимся к этим двум пунктам:

- в самом начале я представила редакционный штаб «Документов » как немыслимый трагикомичный состав.

- с самого начала существования «Документов» эти внутренние различия отражались в противоречивых, но устойчивых, упрямо отстаиваемых позициях: созерцательная жизнь рядом с жизнью активной, консервативные историки искусства рядом с политически активными, анархистами, активистами борьбы с военной машиной.

- поначалу эта невозможная публика оживлялась общей богемной и занимательной атмосферой, взаимным вдохновением, своего рода мышлением под куполом цирка, но затем все обернулось негативом.

- внутренняя разрозненность редакции показала свою непродуктивную изнанку.

- скандалы между разными позициями стали обычным явлением.

- так, например, докладом Батая об «Академическом Коне» был всерьез обижен консервативный искусствовед и специалист по греческой культуре Пьер Дэспосьель.

- «Академический Конь» - на первый взгляд безобидное нумизматическое исследование, посвящённое галльской статуе из коллекции национальной библиотеки, изображающей лошадь с повернутой шеей.

- Батай связывает с этим представлением неконтролируемую деструкцию, которая наносит удар всему западно-платоническому кругу, противопоставляя гармонию изображения лошади в Древней Греции (где лошадь считалась совершенным животным) галльской лошадекаталепсии как дуалистическую противоположность непросчитываемого Другого.

«Тематизировалось всё то, что могло бы парализовать идеалистический взгляд греков: агрессивная чудовищность, всплески чувств при виде крови и прочих мерзостей, вопли, всё, что не несёт ни смысла, ни пользы, не даёт ни стабильности, ни надежды и ни в коем случае не вызывает образа приличия: постепенно распад лошади перешёл все границы и принял облик чудовищной психологии народов, живших в состоянии внушения» (Батай).

- Дэспосьель был задет в своих самых глубоких чувствах и пригрозил закрыть журнал.

- Батая это ничуть не тронуло, журнал не закрылся, поскольку приносил прибыль и хорошо продавался.

- он больше не нуждался в субсидиях виконта Шарля де Ноаи, настолько бесившего антикапиталиста Жака Барона, что тот стремился выйти из состава редакции.

- и это была ещё одна маленькая война среди прочих маленьких войн в редакции состоявшей из индивидуумов, но индивидуумов не в смысле европейско-идеалистическом, а индивидуумов, персонифицирующих бескомпромиссность, до тех пор пока художественно-научная ориентация, которую должны были интегрировать «Документы», опередила саму гетерологию и привела к самодеструкции.

- но было бы неверным говорить о различии европейско-идеалистичного индивидуума и редактора «Документов»; они родственны: оба склонны считать себя незаменимыми, и в этом проявление их нарциссического заболевания.

- до сих пор речь шла о маленьких войнах, но была и большая война.

- не самым важным, но одним из значительных импульсов «Документов» было стремление отделиться от сюрреализма; «Документы» считали себя альтернативой научно-художественному проекту сюрреалистов.

- война между двумя персонами: главный редактор «Документов» и глава сюрреализма - два врага, Батай и Бретон.

- Батай обвинял представления Бретона о сюрреальности в тенденции к витанию в облаках, сублимированию, эфиризации, в регрессе к идеалистической эстетике (если вспомнить описанное выше определение состояния бодрствования и сна, а затем бретоновский постулат о стечении обоих состояний в сверхреальности, Батай недалёк от истины).

- как бы то ни было, статья «Слишком много нервотрепов» Батая дисквалифицировала сюрреалистов вообще и Бретона в частности как «полицейского», «псевдореволюционера с головой Христа», «подозрительного тюремного наблюдателя».

- Бретон со своей стороны внёс во второй сюрреалистический манифест следующие строки, с одной лишь целью до крови ранить Батая:

«Известно, что маги умели содержать в ослепительной чистоте как свои одежды, так и свои души, и я не понимаю, почему, ожидая столь многого от некоторых операций умственной алхимии, которые мы вам продемонстрировали, мы в этом отношении оказываемся менее требовательными, чем они. Между тем, особенно резко упрекая нас за это, г-н Батай тут же склонен прощать нам этот недостаток. Сейчас журнале «Документы» он ведет весьма изящную кампанию против того, что он называет «гнусной жаждой всевозможных согласий». Г-н Батай интересует меня лишь постольку, поскольку он льстит себе надеждой противостоять суровой дисциплине духа, которой нам в целом удается подчинить все остальное; и нам вовсе не кажется непоследовательным, что ответственным за эту дисциплину сейчас считают главным образом Гегеля; а эта дисциплина не может казаться менее суровой только оттого, что иногда пытается стать дисциплиной антидуха (впрочем, именно тут она встречается с Гегелем). Г-н Батай сделал своей профессией отказ рассматривать в мире что-либо еще, кроме самых гнусных, самых отвратительных и самых испорченных вещей; он предлагает человеку, для того чтобы отказаться приносить пользу чему-либо определенному, «абсурдно бежать вместе с ним с глазами тревожными переполненными тайных слез, - бежать к каким-нибудь провинциальным домам, полным призраков более гнусных, чем мухи, и более злобных и ядовитых, чем парикмахерские салоны ».<...> Вместе с деятельностью г-на Батая (которая, впрочем не слишком известна) мы наблюдаем агрессивное возвращение прежнего антидиалектического материализма, который в этот раз понапрасну пытается обойтись без Фрейда. <...> Поскольку здесь не уточняется, что речь идет об «историческом материализме» (да и как это можно было бы сделать?), мы считаем себя обязанными заметить, что с точки зрения философского выражения такое определение туман но, с точки же зрения поэзии и новизны оно равно нулю.

Если что-то тут менее туманно, так это участь, которую г-н Батай готовит небольшому числу конкретных идей, которые у него есть, - идей, о которых ввиду и: характера трудно сказать, явились ли они из области медицины или же экзорцистской практики. <...> Несчастье г-на Батая состоит в том, что он рассуждает; разумеется, он рассуждает как человек, у которого «муха на носу», что сближает его скорее с мертвецом, чем с живым, но все-таки он рассуждает. Он ищет, пользуясь тем небольшим механизмом, который еще не полностью отказал, не полностью погряз в его навязчивых идеях; и именно поэтому, что бы он ни говорил, он не может делать вид, будто он, как болван, противостоит любой системе вообще.

Случай г-на Батая тем более парадоксален и неудобен, что сама его фобия по поводу «идеи» не может не принять идеологического, оборота как только он делает первую же попытку эту идею переделать. Состояние сознательной недостаточности, принимающее острые формы общения, как сказали бы медики» (Брётон).

- вкратце: война, колонизация и монополизация.

- война не за территорию, а за принадлежность художественному авангарду.

- решается вопрос, кому принадлежит истина современного искусства: сюрреалистам или сгруппировавшимся вокруг «Документов» гетерологам?

- особенно остро решается военный вопрос: «Кому принадлежат Пикассо и Дали?»

- последняя картина: созерцательная роза (125).

- активные обмены между враждующими группировками: как среди сюрреалистов, так и среди редакторов «Документов» у многих чёрное сердце; используемые в качестве шпионов, они затем в силу психотической предрасположенности превращаются в предателей и диссидентов.

- такова история, которую невозможно просто вытряхнуть вон, отменить, история, преследующая нас в форме исторического бессознательного, чтобы вместе с «Документами » идти до конца старой сети.

- и «Документы» разрушали старую западную сеть.

- в «Документах» искусство - я вновь обращаюсь к тезису Батая из «Примитивного Искусства» - определяется не с точки зрения субъекта, не с точки зрения идентичного самому себе сознания, и искусство не исходит из акта идентификации, узурпирующего Другое и сводящего его к своему собственному.

- «Документы» представляют и практикуют программный саботаж таких актов идентификации, с тем чтобы защитить продуктивную эстетику, черпающую свои ресурсы из встречи с Другим в его друговости, что подразумевает риск потери частичного отчуждения собственной идентичности.

- «Документы» не занимаются документацией успешного исхода истории в смысле ее завершения, ясности, однородности.

- они документируют открытость в радикальном смысле пропасти, расколотости, неассимилируемости.

открытость и в смысле подвешенности; они поддерживают конфронтацию с Другим на лету, превращая ее в эстетическую функцию, демонстрируя результаты эстетики, сохраняющей Другое в разнородности.

Перевод с немецкого Юлии Страусовой

Опубликовано (нем. и русс.): "Кабинет П". Музей сновидений Зигмунда Фрейда. 2003 Оригинал "Documents": http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/cb34421975n/date.r=.lang Рейтинг@Mail.ru