— Сначала Шульц заставил нас поверить в духов, а после духи заставили нас поверить в Шульца.
Вот основной метод, давший возможность «последнему пророку» создать его контрреволюционную секту. Начав со спиритических сеансов в захолустном селе Юрине, Дмитрий Шульц закончил свою карьеру организацией «единого храма» в Москве.
И не случайно последователи Шульца — творца новой универсальной религии, состряпанной из обрывков корана, талмуда и евангелия, — в большинстве были детьми мелкой буржуазии, детьми интеллигенции, искавшей «красоты и истины» в откровениях Мережковского, Ницше и Толстого. В годы революционных сквозняков, в дни социалистической стройки эта молодежь, застрявшая а щелках обывательской мистики «последнего пророка», решила, что истина только здесь — за столиком на спиритическом сеансе, в разнузданности пьяных оргиях к цветами и с чтением нудных стихов.
По крайней мере, так решили Григорий Зайцев, Николай Макаров, его сестра Нина и остальные члены группы Дмитрия Шульца.
«Большое звено» слепо верило своему учителю. Не даром тайная книга Шульца «Утешение», состоявшая из нескольких «слов», была насквозь пропитана строгой конспирацией и бешеной ненавистью ко всему окружающему.
Ловкий провозвестник новой религии, прежде всего, начал с внешности. Таинственные собрании в темных комнатах, загробные голоса вызываемых духов, торжественные «посидки» или «хваления», бесконечные разговоры о вечной красоте — привлекли сюда молодежь, захваченную вчерашним днем и вчерашними традициями. К Шульцу, в его «единый храм», шли люди, шла молодежь, чуждая революционной общественности. Не даром комсомолка Малкина сразу ушла от своих подруг, звавших ее в компанию шульцовских единомышленников.
Кто же оставался в секции Дмитрия Шульца?
Оставались Зайцевы, Макаровы, сначала увлеченные «духами» и «Утешением», ставшие потом безропотными рабами Шульца и его учения.
Устраивая пышные богослужения, сопровождавшиеся развратом и пытками, Дмитрий Шульц, в конце концов, становится настоящим хозяином своих молодых последователем! Ничего не делая в последние ПЯТЬ лет. Шульц решил, что его должны содержать члены «большого и малого звена». И вот, когда у порабощенной молодежи не стало денег, Шульц, опять-таки при помощи вызванных «духов», отправляет своих учеников на улицу Москвы.
— Дух Карпухи — московского голоштанника — приказывает вам идти и собирать милостыню.
Карпуха — московский голоштанник, он же Дмитрий Шульц — решил убить двух зайцев сразу. Во-первых, обеспечить себя достаточной суммой денег, во-вторых, вынести на улицу свое контрреволюционное учение.
— Идите в многолюдные интеллигентные районы. Стойте с протянутой рукой около иностранных посольств.
Пусть и.огородные иностранцы увидят весь ужас советской действительности и социализма.
Юноши и девушки шли. Стояли около подъездов посольства, на шумных перекрестках Арбата и Пречистенки.
— Подайте нищему интеллигенту.
— Войдите в положение.
Были дни, когда Нина Макарова приносила по 15—20 рублей. Эти деньги уходили на шоколад, духи и другие подарки «последнему пророку».
Однажды кто-то из товарищей встретил Нину, просящую на улице милостыню. Это дошло до общественности консерватории, где училась Макарова. И накануне обследования, которое должно было быть произведено у нее, Нина идет к себе в консерваторию и говорит:
— Не хочу никаких обследований, хоть я и нуждаюсь. Исключите меня из числа учеников.
Чтобы укрепить свой «святейший» авторитет, Дмитрий Шульц ввёл для членов «единого храма» так называемые «воздачи» — жестокие телесные наказания. Николай Макаров рассказывает историю избиения и пыток.
Началось с розог. Надо сказать, что Григорий Зайцев получал до 700 ударов. Потом была введена двуххвостка-плеть, концы которой заканчивались кольцами и проволоками и железными прутьями. Особенно часто практиковался излюбленный способ старой школы — ставили на горох голыми коленками.
И, наконец, в конце 1928 г. было введено прижигание тела раскаленными крестами из железной проволоки.
Группа Дмитрия Шульца а была старательно изолирована им от окружающих, которые на жаргоне секты назывались «бесями». Под эту рубрику подходили безбожники и коммунисты, называвшиеся главными «бесями».
— Маркс и Ленин — величайшие пророки сатаны, — вещал в своей «Утешении» Дмитрий Шульц.
Каждая встреча с «бесями» неизменно сопровождалась избиениями и пытками.
— Били по всякому поводу, за каждый пустяк, — говорил Григории Зайцев.
— За то, что плохо выстирано белье, за то, что наступили кошке на хвост, за невыметенный пол, за то, что в «пресвитерской» комнате, где жил сам Шульц, потаились мухи.
Кстати: за каждую муху о «пресвитерской» полагалось пять палочных ударов.
Во время экзамена но текстам из книги «Утешения», которые члены секты должны были знать назубок, было применено выжигание крестов на теле. Особенно много таких крестов имеют Зайцев — около 40, и Нина Макарова — около 30. Разврат, постоянные пьянки, дикие драки, во время которых летели выбитые зубы и потоками лилась кровь, стали в «едином храме» обычным явлением. Жизнь членов шульцовской секты стала совершенно невыносимой, когда «последний пророк» объявил своим ученикам о том, что он перевоплотился в женщину — девочку Меточку. В это же время «Утешение» Шульца было переделано на современный лад. В эту книгу в «Откровении» было введено «Слово о труде». Это была наиболее контрреволюционная глава «Утешения» Дмитрия Шульца. Как и большинство сектантских изуверов, новоявленный «пророк» говорил о недалеком падении царства антихриста — советской власти, о том, что первые бомбы полетят в Кремль и т. д. Особенно откровенно, без всяких символических фокусов, Дмитрий Шульц говорил в «Слове о труде» о том, что каждый рабочий, занятий в социалистической промышленности, — раб, осел, несущий чужую ношу. — Машина в коллективном предприятии— самый отвратительный идол, перед которым сейчас преклоняются рабочие. Хороша машина, находящаяся в частном производстве,— мудрствовал бывший воспитанник Нижегородского кадетского, имени генерала Аракчеева, корпуса — дворянин Дмитрии Шульц. Кажется невероятным, что в течение девяти лет на Бакунинской ул., в Москве, мог существовать «единый храм» Шульца. — Если бы кто-нибудь озвучил идею выдать организацию, он был бы убит, — говорит ряд свидетелей. Пятидневный судебный процесс над Дмитрием Шульцом и его сообщниками вскрыл перед лицом общественности контрреволюционную сущность «единого храма», показав ничтожество «интеллигенции», ищущей спасения и покоя в религиозно-мистической болтовне последних пророков — агентов классового врага. Представляя наши фотоколлекции, мы продвигаемся вперёд, постепенно перемещаясь из времён Российской империи в Советскую эпоху. В нашем собрании имеется более тысячи снимков, запечатлевших представителей различных сект и миноритарных религиозных групп 1920-х гг. Поведение этих людей, внешний вид и исповедуемые ими ценности, вызывают неподдельный интерес. На экспонируемой фотографии, запечатлён лидер московской секты 1920-х гг. — Дмитрий Шульц в образе «девочки Меточки». Шульц, прекрасно образованный человек, воплощался и в других персонажей (например, в богиню Деметру). Он преподносил себя как творца новой религии «единого храма» (на некоторых снимках из нашей коллекции, запечатлены театрализованные мероприятия, в которых участвуют члены секты). В секте Шульца практиковались жестокие
наказания и «испытания» (в частности, прижигание крестов на теле). После нескольких попыток самоубийств участников секты их лидер был арестован и предан суду. В связи с антисоветскими высказываниями Дмитрия Шульца в 1930 году приговорили к смерти и казнили. Оригинальный отпечаток экспонировался в 2019 году на временной выставке. Государственный музей истории религии 