1.
Главный герой иронических детективов Эдуардо Мендосы — один и тот же из романа в роман, хоть и выведен он под разными именами и помещен в разные эпохи. Он в постоянном движении. Он меняет имена, пространство и время, его невозможно застать на одном месте.
Помпоний Флат — гражданин Рима, всадник, потерявший уже на первой странице повествования и средство передвижения и богатство. Он одержим странной идеей — найти воды мудрости, потому пьет из всех водоемов и, что естественно, страдает дизентерией. Его бег — к центру мира. В центре мира он встречает маленького Исуса, которого принимает за слишком непоседливого сорванца, спасает старого Иосифа от распятия, расследует дело об убийстве, влюбляется, общается со златокудрым Аполлоном. Но все это между делом. Он испускает газы, одет в рубище, питается подаяниями, он постоянно в движении. Достигая центра, Помпоний Флат проскакивает его на полном ходу, не замечая. Его движение — это вращение частицы вокруг ядра, его снова и снова тянет к центру, но любовь к бесконечному перемещению удерживает его от того, чтоб успокоиться в центре мира.
Прочитав «Тайну заколдованной крипты», кто из нас сможет вспомнить имя главного героя? Но это все тот же Помпоний Флат — спустя два тысячелетия, он распался на множество личностей, стал преступником и узником психиатрической больницы. Только теперь его бег уже на окраину мира. Это бег от санитаров, от себя, от полиции и от наемных убийц. Он не останавливается, несмотря на то, что Мендоса дает ему шанс снова стать полноценным членом общества, получив амнистию за разгаданное преступление. Преступление будет раскрыто, но, как и две тысячи лет назад, главное для Помпония — не останавливаться, теперь уже не останавливаться, подбегая к самому краю. Он по-прежнему зловонен, мочится в постель, не принимает душ уже просто в силу обстоятельств, в силу набранной скорости. Он может на ходу помочиться, но не помыться, он по-прежнему влюбляется, чтоб потерять объект любви и, сделав все, чтоб обрести свободу, упускает ее, он теряет свое имя… и на самой границе он готов потерять все.
Нелогичность мыслей и действий главного героя Эдуардо Мендосы делает его экспертом по нелогичным и запутанным преступлениям. Там, где бессильна логика, где правит абсурд, спонтанность, там торжествует хаос-детектив Помпоний Флат. И когда с помощью хаос-расследования покров таинственности спадает с преступления, то зрителю предстает до ужаса точный расчет, сложная преступная машина, в которой все взвешено и все выверено.
Отметим, что в первом романе Помпоний нехотя берется за расследование, повинуясь только уговорам сына несправедливо оговоренного и голоду, который есть надежда утолить наградой за разоблачение истинного преступника. В «Тайне заколдованной крипты» Помпоний-2 хоть и заинтересован в расследовании, однако, успешное раскрытие дела, ничего в его судьбе не меняет. Здесь иная логика и совсем другое спасение.
«Спасаться бегством вовсе не значит отказываться от действия, нет ничего действеннее побега. Ничего более отличного от воображения. Это в то же время означает: «обращать в бегство» – не обязательно кого-нибудь, а обращать в бегство что-нибудь, делать пробоину в системе, как в водопроводной трубе.
Бежать – это чертить линию, много линий, целую картографию. Мы открываем миры лишь на изломанном, долгом пути ускользания». Жиль Делез. Это и есть стратегия Помпония Флата. Его перемещение — вокруг центра и снова на периферию. Он — сам пробоина и вызов как полицейской машине, так и карательной психиатрии. Он обращается в нелогичное бегство, но прихватывает с собой всю нелогичность случая, оставляя стоять под голым светом сложный порядок, который еще недавно казался нам привидением и результатом действия мистических сил.
2.
«… немощныи да бежат в горы, и в вертепы, и в пропасти земные»
Бежать, «чтобы голова пошла кругом и перед тобой зазияла вечность». Приблизительно так перемещаются все бомжи, где-то в веках сгинули замечательные русские люди — бегуны, считающие, что если оставаться на одном месте слишком долгое время, то Нечистый сможет нагнать и отобрать душу.
В мировой литературе самый замечательный бегун — это Бардамю, он не следует совету Делёза «беги, но когда бежишь, прихвати с собой оружие», Бардамю относится к другой литературной традиции — скандальному бегству, опробованному еще в творчестве Архилоха, имевшего множество последователей, которые тоже «бежали с поля сражения, не преминув оставить свои щиты». Среди этих несчастных последователей — Жан Жене, утверждающий в «Чуде о розе», что «…бегство, настоящий смертный грех, проклятый небесами».
Исследователь творчества Селина — Михаил Недосейкин — утверждает, что трусость в случае Бардамю, наделяет того психикой — фундаментальное основание его поведения. Жене — не менее «психологичен»… то есть «душевен» (психе́ — др.-греч. Ψυχή — «душа» ). «Душевны» бегуны…
«Душевны» рыцари — крестоносцы. Сейчас многие упрекают их, что, дескать, шли к Иерусалиму, а попадали, то в Константинополь, то чёрт знает куда, иной раз и в сторону противоположную от Иерусалима шли.
Дело в том, и именно это непонятно современным «исследователям», что центр мира лежит в самой сердцевине лабиринта, потому, путь к нему не может быть прямой линией, зачастую, что и дорога в центр мира — самая кривая и долгая.
Но и центр мира тоже может не находиться на постоянном месте… Это знали и парижские сюрреалисты, использующие «теорию дрейфа» в блужданиях по городу и психоаналитики, использующие метод свободных ассоциаций как карту для блужданий в лесу подсознания пациентов.
«Душевны» трусы, безумцы и посторонние, ушедшие в лес… «душевность» как особое состояние не-ума проявляется у тех, кто «бежит в семью, к друзьям или просто к бутылке» (В.Ерофеев).
«Душевны» те, кто «бегает» от армии…
Бытие-в-беге — странный поиск безделицы, кружащей голову дуракам.