Несмотря на то, что оба они были евреями, по складу ума они отличались между собой как Земля и Юпитер. Фромм — типичный европеец, который был рождён в комфорте и в нём же и сгнил. О разлагающем пессимизме этого типа европейцев как никто другой знал Ницше и поэтому постоянно предостерегал против его деструктивного влияния. Особенно это относится к немцам (а Фромм, помимо всего прочего, был типичным немцем), которых так презирал Ницше за то, что они своим застойным поведением (которое у них возведено даже в определенную систему воспитания) тормозят развитие лучшего европейского типа, блистательный пример коего подала Испания времён конкистадоров и Рим периода подъёма. Но, как и при всяком запущенном нигилизме, Германия не осознаёт, что своим примером разлагает молодёжь, лишая её всяких шансов на лучшее и достойное существование.
НИЧТОЖНОСТЬ ЭРИХА ФРОММА И ПСИХОТЕРАПИИ, ВЕЛИЧИЕ ВИКТОРА ФРАНКЛА И ЖИЗНИ
Что можно точно сказать о Фромме, так это то, что своими книгами (и, видимо, сеансами психотерапии) он воспитывает зажатых овечек, крайне неспособных к самостоятельности и свободе, несмотря на то, что его так называемое «учение» преподносится под соусом свободы и полной независимости. Это — чисто еврейская «фишка», тотальный обман.
Эрих Фромм — это последний человек, к которому можно обратиться за поиском силы и возвышения. Свою задачу как психотерапевт и как человек он не выполнил: вместо того, чтобы освобождать, он загоняет во внутреннее рабство; заместо того, чтобы опьянять и бодрить, вводит в беспросветный тупик депрессии. Как и любой человек жреческого типа, он делает ставку на беспримерную эрудицию и непререкаемый авторитет.
Человек обращается за поддержкой к Фромму на свою беду. Этот нигилист особого толка, не осознающий свой нигилизм (несмотря на все «открытия» психоанализа в области сознательного мышления, преобладающего над иррациональными импульсами (что теоретически должно якобы приносить «освобождение». Этот бред будет разобран в следующей нашей главе «Бредни рационализма»)) является «выродившимся субъектом высшего порядка» (заимствованное выражение Макса Нордау), потому, человек со здоровыми инстинктами, воплощающий собой цельную личность, не будет воспринимать всерьёз этого помешанного меланхолика.
Действительно, бесконечное нытьё Фромма нисколько не впечатляет. Этим заражены чуть ли не все его книги. Счастливым исключением является разве что его первая вещь, написанная им в относительной молодости и добром здравии. Она называется «Психоанализ и религия». В ней реально можно почерпнуть много интересных мыслей, открыть для себя нечто новое.
Увы, такого размаха мысли Фромм больше не достигал. Как и полагается у всех душевнобольных, следы помешательства Фромма уже видны в его первом литературном опусе. Причём, мне, как человеку чистоплотному, отвратительна даже сама мысль цитировать этого буйно помешанного. Пускай этим занимаются те, кто, так сказать, являются «работниками морга в литературе». Я же не собираюсь пачкаться о грязные текста Фромма. Пускай меня обвиняют в необъективности, плевать я на это хотел. Я своим принципам изменять не собираюсь.
Совсем другое дело, коллега Фромма по работе — Виктор Франкл. В отличие от статичного домоседа-обывателя Эриха, вся жизнь коего представляла довольно скучную рутину (отсюда и его пессимизм), Франкл, этот удивительнейший человек, прожил по-настоящему яркую и насыщенную жизнь. Хотя бы тот факт, что он в своё время прошёл через Освенцим и Терезиенштадт и при этом не сломался, а наоборот, окреп духом, ставит эту личность в разряд уникальных. Он является замечательным воспитателем и отличным врачом. Его бесподобные текста, в отличие от фроммовских, не проникнуты серостью, пессимизмом и унынием. Как ни старайся, но в них не найдёшь и следа чего-то подобного. Напротив, они заряжают читателя своей разрывающей энергией бодрости, весёлости и оптимизма. После них не просто хочется жить, а жить достойно и по-максимуму, воспринимая всё с юмором и шагая на лёгкую ногу. Фромм же предлагал для этой цели костыли.
Глобальная разница между двумя этими людьми состоит также в том, что Фромм, как человек до крайности тяжеловесный, не имел ни юмора, ни весёлости, столь необходимых для того, чтобы быть свободным. Это видно из того, что Фромм даже не старался отделаться от авторитета психотерапии, несмотря даже на то, что не признавал за собой никаких авторитетов, будь то в лице родителей или религии. Он якобы был «сам себе авторитет». Но при внимательном прочтении Фромма выясняется, что это далеко не так.
Виктор Франкл же, напротив, при всякой удобной возможности весело отбрасывал психотерапию за борт, поскольку ясно понимал её никчёмность в целом, а также то, что только жизнь является лучшим учителем и что лишь стойкое и мужественное принятие всех её невзгод и печалей может сделать человека по-настоящему свободным (свободным даже от «счастья»). Фромм же так не считал. Как и другой душевнобольной, Зигмунд Фрейд, он видел в каждом человеке невротика и неудачника. Разумеется, если использовать ту же методу психоанализа, такое восприятие есть лишь проекция собственного невротизма и несчастливости на других. Здоровый человек никогда не воспринимает так людей, тем более тех, с кем ему приходится общаться. От него может не ускользнуть какой-то тайный изъян собеседника и он далеко не будет смущён тем, что человек пребывает явно в сильной депрессии. Насколько это будет в его силах, он постарается ему помочь, как-то приободрить. И иногда, кстати, для этой цели хватает пары нужных слов. Он уж точно не станет назначать тому еженедельные сеансы психотерапии, которые он к тому же растянет на пару-тройку лет, дабы выкачать побольше денег из несчастного, пользуясь априорным авторитетом этой в край лживой психотерапии, который она имеет на Западе. От пристального взора Виктора Франкла не ускользнул этот момент и в своей потрясающей книге «Страдания от бессмысленности жизни» он высмеял этот порок почти всех ублюдков-психотерапевтов, что, между прочим, чуть не стоило ему карьеры. Это говорит лишь о том, что человеком он был добропорядочным и честным не только перед собой, но и другими тоже. И это также говорит об его безграничном доверии и всяком отсутствии страха. Так что если вы вдруг решитесь, так сказать, «пройти сеанс психотерапии», выбор «лечащего врача», думаю, будет очевидным. Я также уверен в том, что если посмотреть статистику излечившихся пациентов у Фромма и Франкла, явный её перевес будет у последнего.
Франкл, несмотря на то, что был евреем по происхождению, не вытягивал нагло деньги у своих клиентов, растягивая сеансы с ними на два года, тогда как для полного выздоровления вполне хватает и месяца.
И это действительно так. У нас есть неоспоримые свидетельства того, что среднее время сеансов психотерапии у Франкла составляло месяц-два, тогда как у Фромма – год-два. К тому же, Франкл, как человек очень отзывчивый и сопереживающий, постоянно искал самые новые и нестандартные пути решения проблем для своих клиентов. Тот факт, что он первый, кто стал активно использовать логотерапию и добился в этом колоссальных успехов, делает его автоматически гениальным врачом, который всецело следует своему призванию и не отступается от него ни на шаг.
Что же касается Фромма, он был в этом отношении более пассивным и менее гуманным (и это несмотря на то, что он во всех своих книгах восхвалял гуманизм как одно из высших призваний и обязанностей человека, и провозгласил себя его наилучшим представителем! Его утопические системы фрейдистско-марксистского толка, выстроенные на этих соображениях, представляют собой полный бред, так типичный для сумасшедшего).
Возможно, Фромм вовсе не был тем «хитрым евреем», озабоченным лишь деньгами и властью и плюющим на всякую порядочность и человеческую солидарность, образ кого уже стал ходячим стереотипом. Возможно и то, что Фромм действительно ставил приоритет истины и прогресса над корыстными мотивами, невежеством и мелкими материальными заботами, тем не менее, его крайняя тяжеловесность и пессимизм явились серьёзными препятствиями как на пути собственного выздоровления, так и в лечении других. Эта бессознательность и якобы безответственность у такого, казалось бы, высококвалифицированного специалиста, как Фромм, на самом деле объясняются тем, что он был самым что ни на есть душевнобольным и выродком.
Конечно, можно много говорить о якобы бесконечном превосходстве интеллекта Фромма над франкловским, НО чрезмерная умственная деятельность, как это открыл Ломброзо в своей книге «Гениальность и помешательство», является ещё одним патологическим признаком среди бесчисленных других явного психического вырождения. Что и делает Фромма «выродившимся субъектом высшего порядка», тогда как Франкл был и остаётся отличным врачом, во всех отношениях здоровым человеком и талантливейшим писателем.
Янко Венерин